Ведагор кивнул и предложил.

— Тогда сразу завод? Будем свою делать.

— Пожалуй… имеет смысл. Если еще потребуют. Все-таки два ящика тушенки за Волотова…

— И костюмы?

— Костюмы… да, костюмы тоже… заказать надо будет. Хотя… слишком официальный не стоит. Он просил что-то современное, молодежное…

— Будет ему… современное, — Ведагор оскалился. — Сам выберу. И это… могу прокатиться… к этому вон, Свириденко. Посмотреть, как и что. Заодно вон послушаю, что он там предложить хотел.

— Спасибо, — Береника выдохнула с облегчением. Все же старший сын, как и положено, был разумен, серьезен и всецело обстоятелен. А потому разберется, и с заводом, и с тушенкой.

И с костюмом.

А ей на шахты надо, потому как не дело это… хотя, имелось у Береники одно подозрение относительно жилы. И если так, работать придется много. Все же подземные рукава прокладывать непросто, даже с исконною волотовой силой.

Ведагор же прищурился, припоминая, как перед одним весьма важным свиданием дорогой братец накапал на стельки ботинок валерьяны — знал, поганец, что у Инны дюжина котов в доме…

Ничего.

Будут тебе костюмы.

Самые дорогое и модные из всех, которые только получится найти.

Глава 33

Предрассветная

Глава 33 Предрассветная

«На самом деле замуж хотят только очень злые женщины, которые не любят кошек»

Очень страшная женская тайна

Появление девочки Леший почуял заранее. Даром что ли маячок закрепил. Правда, не ожидал, что тот в пятом часу утра сработает.

В это время дети спать должны.

И взрослые тоже хотят. Спать. Вон, даже младший из братьев Залесских, со вчерашнего дня какой-то задумчивый, давит зевоту.

— Отдыхай, — разрешил Леший, осознавши, что ему сон точно не грозит.

Пока дойдет.

Пока глянет.

Пока выяснит, что такого приключилось, что ребенок по темноте вне дома шарится.

Домой опять же проводить надо, потому как мало ли что…

Залесский кивнул и исчез под тяжелыми лапами ели. Небось, собственное Лешего место займет. Теплое. Належенное.

Леший подавил зевок и двинулся к опушке. Небо еще было темным, но чуялось, что до рассвета всего ничего осталось. На траве оседали росы. Блестела влагой кора деревьев. Что-то чирикало, что-то шуршало в дальних кустах. Пахло травой, землей и лесом.

Он остановился в зарослях кустарника. Маячок был где-то неподалеку. И Леший опустился в траву, позволяя маскхалату сродниться с обстановкой.

Вовремя.

Данька была не одна.

Она шла, подпрыгивая, и держась за руку женщины.

Матушка?

Что ей надо в лесу в такое-то время?

Впрочем… Леший скоро понял. За женщинами медленно следовала… корова? Коров Лешему случалось видать. Они были поменьше. Это… это тур? Или як? Или все-таки корова? Огромная гора какого-то неправильно-серебристого окрасу. В свете отходящей луны шерсть слабо светилось, и было видно, что она завивается.

Рога тоже светились.

Куда там зубриным, точно турьи.

Главное, что шло это чудовище неспешно. На шее его виднелась широкая полоса ошейника, от которого протянулся тоненький шнурочек. Данька то и дело оборачивалась и дергала за шнурок, поторапливая корову.

И выходит, она это чудище доит?

Сама?

У опушки корова остановилась и повернулась. Леший вжался в землю, чувствуя, что еще немного и его почуют. Но Данька, крутанувшись, снова дернула за шнурок, а потом подошла и обняла корову за голову… попыталась, ибо голова этого чудища была всяко больше Даньки.

И главное, мамаша даже не дернулась.

И корова тоже не дернулась. А Леший всерьез прикидывал, не поднимать ли ему своих, ибо не факт, что собственных сил хватит в случае чего.

Но нет, корова ушла дальше. Женщина что-то сказала Даньке и та кивнула.

Отступила…

Назад отправляет?

Одну? Посреди ночи?

Сама женщина с коровой вошли в лес, причем так, что ни листочка, ни веточки не шелохнулось. Как такое возможно-то?

— Дяденька Леший, — шепотом позвала Данька. — Ты тут?

— Тут, — Леший поднялся и рукой махнул. Данька явно обрадовалась и, обернувшись на лес, прижала палец к губам. А потом руку протянула. И когда Леший коснулся этой руки, дернула.

— Пойдем.

— Куда?

— Только тихо… я совсем не спрячу. Не умею пока. А чуть умею. Тут недалеко. Времени мало. Светет скоро.

Данька тараторила быстро, так, что Леший едва разобрать мог. И за собой тянула. В лес, но чуть в сторонку.

— Может…

— Надо, — строго сказала она и пошла быстрее. И перед ней лес словно расступался, сам убирая колючие ветки. И вот Данька почти уже бежала. И Лешему пришлось ускориться. А потом вдруг бег остановился. И она, дернув за руку, велела:

— Сядь. И сиди тихо-тихо…

Леший подчинился. Потом уже подумал, что это ненормально, подчиняться детям. Что Даньку стоило бы домой отправить, а странную её мамашу отыскать и высказать ей все-то…

Додумать не успел.

И в ухе вдруг больно звякнула струна оборвавшейся связи. Чтоб тебя… он палец в это ухо сунул.

— Надо. Спрятаться, — сказала Данька. В предрассветном сумраке её лицо чуть вытянулось, глаза стали еще больше и полыхнули то ли синевой, то ли зеленью.

А потом раздался низкий протяжный звук. Он стлался по земле, и та отвечала гудением. И зазвенели вдруг травы, вытягиваясь. Заклубился туман. Он выползал на поляну, что лежала за чертой кустарника, в котором Леший и спрятался. К нему прижалась горячим боком Данька.

На поляне…

Туман поднялся.

И опал. И огромная зверюга, повернувшись, уставилась на Лешего золотыми глазами. Данька что-то сказала, а что — он не разобрал. Только моргнул. А корова отвернулась и, наклонившись, принялась щипать траву. И… что… ради этого вот они тут? Поглядеть, как корова пасется?

Или…

Женщину Леший заметил не сразу. Она была какой-то… никакой, будто размытой, почти растворившийся в зыбкой предрассветной серости. И даже когда увидел, оказалось, что это сложно — зацепиться за фигуру её взглядом. Тот словно соскальзывал, норовил убежать.

Но Леший упрямо заставлял себя смотреть.

Сам не зная, почему.

Женщина.

Обычная.

Не сказать, чтобы молодая… вон, Данька уже большая, значит, точно не молодая. Но и не старая. Невыразительная. Никакая даже будто бы…

Платье… простое.

Неказистое.

Сапоги.

Резиновые.

Платок на волосах. Вот чего на нее смотреть? А он уставился… и уже взгляд держится хорошо. Так, что при желании можно и лицо разглядеть. Черты острые. Нос прямой тонкий. Брови вразлет и белые. Этой белизной на смуглой коже и выделяются.

Губы яркие вот,