Спасся еще один офицер. Он шел в дозоре, когда на него наскочили два кавалериста. От первого удара шашкой он упал. Кавалеристы продолжали бить и колоть его, лежащего, потом соскочили с коней и принялись раздевать его. Сняли с него сапоги, галифе, стали стаскивать гимнастерку. «Ишь как разукрасился золотопогонник!» — сказал один, рассматривая офицерские отличия. «Жаль только, — промолвил другой, — что перемазали в крови новенькую одежду. Надо было бы сначала раздеть, а уж потом рубить». Офицер потерял сознание. Пришел он в себя, когда около него хлопотали два пехотных красноармейца. Они поддерживали его за плечи и лили из фляжки воду ему на голову. «Ну и изуродовали тебя эти сволочи кавалеристы, — сказал один красноармеец. — На, испей воды! — а потом спросил: — Хочешь идти к своим?» Офицер кивнул. Красноармейцы подняли его, поставили на ноги и сказали: «Иди вот в эту сторону, ваши там, недалече. Авось как-нибудь доползешь». Офицер молча пожал руки своим врагам-спасителям и побрел, шатаясь и опираясь на винтовку. В околотке у него насчитали двадцать ран.

В ночном бою в селе Рогачике 1-й полк потерял половину своего состава. Генерал Скоблин выехал к месту боя, приказав 2-му полку немедленно идти туда же.

Привожу показания полковника Бояринцева{178}, бывшего в этом бою в должности командира 3-го батальона 1-го полка: «13 октября поздно вечером все командиры батальонов 1-го полка были вызваны в штаб полка. Ознакомив нас с положением на фронте, где наш 3-й полк с трудом сдерживал давление красных, переправлявшихся через Днепр, полковник Гордеенко прочел директиву штаба дивизии. По диспозиции, 2-й полк должен был оставаться в резерве в Верхнем Рогачике, а 1-му полку приказывалось выступить на рассвете следующего дня на помощь 3-му полку. Оперативный план предусматривал обходное движение на Нижний Рогачик, заключительной фазой которого должен быть прорыв к переправе через Днепр, отрезая от нее красные полки. Одновременно 3-й полк должен атаковать Нижний Рогачик с фронта, гоня красных в мешок между собой и 1-м полком. Марш последнего был сделан с таким расчетом, чтобы захождение в тыл Нижнего Рогачика можно было начать с приближением сумерек. Полк в походной колонне, не встречая сопротивления, скрытно занял исходную позицию на буграх южнее Нижнего Рогачика. Впереди простиралась ровная как стол местность, упиравшаяся в деревню. Слева были видны темные заросли плавней на Днепре, поросшие камышом и кустарником. Где-то справа была слышна редкая стрельба, не то на участке 3-го полка или отряда полковника Пуха, не то даже дальше, у марковцев. Равнину пересекал ручей, уходя в плавни, 5-я рота капитана Пинского получает приказание рассыпаться вдоль этого ручья. Сумерки сгущаются. В направлении плавней маячат наши конные дозоры связи. Перевязочный пункт готовится к приему „гостей“. Наконец, 1-й батальон полковника Ширковского{179} получает приказание атаковать Нижний Рогачик и захватить переправу через Днепр. Как на параде, разворачивается батальон. Спускаясь с бугров, его роты растворяются в сумерках. В напряженной тишине мы ждем. Внезапно эту тишину разрывает бешеная стрельба и крики „Ура!“: роты бросились в атаку. На фронте 3-го полка по-прежнему тишина. По интенсивности огня можно судить, что атака 1-го батальона не была неожиданностью для красных. Вместе с тем огонь не приближался и не удалялся. Было ясно, что Ширковский напоролся на крупные силы, продвигаться к переправе не может, но за деревню зацепился. Тот факт, что артиллерия обеих сторон молчит, но время от времени слышны разрывы ручных гранат, тоже был показателен: идет бой на короткой дистанции. „Видно, Ширковскому жарко“, — говорит полковник Лебедев, командир 2-го батальона. „Надо выручать!“ — отвечаю я. В это время подходит к нам полковник Гордеенко и, обращаясь ко мне, говорит: „Бери-ка свой батальон и на рысях на помощь Ширковскому“. Сгустившаяся темнота дает возможность вести батальон развернутым фронтом. Выйдя на линию огня и левого фланга 1-го батальона (он висел в воздухе), нам представилась жуткая картина: идет не бой, а свалка. Корниловцы и красные перемешались так, что был трагикомический случай: командир 2-й роты капитан Редько{180} вскочил в какой-то двор, полный солдат. „Какая рота?“ — спрашивает он. „Вторая“, — отвечают ему, и Редько, в полном сознании своего права, начинает командовать этой ротой, пока не выяснили, что рота красная. Одну сторону занимали роты 1-го батальона, а противоположную красные. Не только стреляли почти в упор, но и ругались витиевато. В этом кромешном аду нахожу Ширковского. Увидев меня, этот бесстрашный человек с железными нервами почти заплакал, обнимая меня, — мы были с ним очень дружны. „Ах как хорошо, что тебя прислал Карпуша!“ — несколько раз повторил он. „Выкрутимся, Митя“, — старался я его подбодрить.

В это время какой-то ударник подвел к нам старика, местного жителя. По его словам, пехота красных целый день переправлялась через Днепр и ею набита вся деревня. Конница же уходила в плавни. Пробиваться к переправе было безрассудно. Условились с Ширковским оставаться на месте до тех пор, пока 3-й полк не начнет атаку с фронта. Угрозу с фланга и со стороны плавней я закрою своим батальоном.

Перевалило за полночь. Перекатами шла стрельба, 3-й полк все молчал, а наши потери росли. Часа в два ночи увели раненым моего помощника, штабс-капитана Миловидова{181}. Спустя еще некоторое время повисла плетью и моя раненая рука. Фельдшер наложил повязку, а батальон принял старший из ротных командиров подпоручик Новицкий. Предупредил его: на случай отхода не прижиматься к плавням, а идти открытым местом, не отрываясь от 1-го батальона, так как в плавнях, возможно, прячется красная конница. Найдя еще раз Ширковского, я пообещал ему доложить подробно командиру полка об обстановке и настоять или на отводе наших батальона из Нижнего Рогачика до рассвета, когда они попадут в ловушку, или на необходимости атаки 3-м полком с фронта, согласно диспозиции. Выслушав мой доклад, полковник Гордеенко посылает распоряжение: 1-му и 3-му батальонам отойти в исходное положение. Примерно через полчаса в штаб полка прибыл со своим адъютантом генерал Пешня. Ознакомившись с обстановкой, он карьером полетел в 3-й полк. Произошло драматическое объяснение между ним и полковником Щегловым. Мораль 3-го полка была сильно поколеблена неудачными попытками еще днем овладеть Нижним Рогачиком (почти целиком погиб батальон капитана Андрианова{182}). Между тем