насмешек князя избавил.

Внезапно со стороны северских гор в сторону реки Оби над курганом пролетела стая ворон. Птицы оглушительно каркали.

И снова настала тишина. Такая тишина, что слышно было, как шуршит клубок перекати-поля, с которым от безделья играл легкий ветерок…

— Ну, слава богу, идут вороги, — сказал молчавший рядом с князем Баальник, — а то заждались…

Глава 24

Сначала от предгорья показалась пыль. Много пыли. Потом донесся топот копыт. Как и рассчитывали, на левый фланг русских шла основная масса конных варнаков.

— Левка! — крикнул князь. — Заряжай!

— Готово! — донесся голос Трифонова с батареи, невидимой из-за кургана.

Только прокричал Артем Владимирыч, как Байгал, что был у него за адъютанта и рассыльного, тронул его за руку.

Мать-перемать! С правой стороны, там, где пролегал сухой широченный безводный лог, тоже показались всадники. Они были много ближе, чем те, что стремились прорваться на левый фланг русских.

Артем Владимирыч краем мысли понадеялся, что это валихановцы, коих привел на битву Вещун. Но на меховых шапках быстро несущихся всадников голубые ленты не развевались.

Донесся дикий, со страхолюдными взвизгами крик нападавших. Князь Артем бросил коня, побежал к пушкам правого фланга, и чуть было не сшибся с монахом Олексой, бежавшим туда же босиком, с подвязанной к поясу — до оголения ног — рясой.

Одним взглядом князь высмотрел всю картину наспех устроенной батареи. Костры возле пушек — горят. Запальные трости — горят. Артиллеристы прилегли сбоку пушек, для хоть малой, но верной опаски от отката.

— На триста шагов подпускай! На триста… — успел только выкрикнуть Олексе Артем Владимирыч.

Тот дико обернулся на князя, быстро наложил на него крест и вдруг проорал тяжким басом:

— Огонь!

Новоделы Демидова нестройно рявкнули и сунулись назад, зарываясь хоботами в рыхлую землю. Артиллеристы, по пять душ на ствол, подкатили их снова к упорным столбам, задергались банники, полетели в жерла картузы с порохом, ядра.

— Огонь! — тем же басом проорал Олекса.

Князь выпрямился. Оказывается, все это время он стоял в наклон между двух коней, которых Байгал держал вроде щита от нечаянных стрел. Артем Владимирыч утер лицо рукавом и глянул в сторону нападавших. Они сбились в кучу, некоторые скакали назад.

— Огонь!

Пушки опять вдарили. И вдарили в самую кучу всадников. Князь явственно увидел, как ядро снесло с лошадей сразу трех всадников и пропало в людской гуще.

— Уйди от греха, князь! — заорал уже прокопченный порохом Олекса, ворочая пушечное колесо. — Не мешай работать!

Князь вскочил на своего киргизца, повернул и было поскакал на левый фланг. Но тут до него донеслось знакомое имя. Он недоуменно обернулся.

— Артем! Артем! — орали другие, дальние, всадники, полукругом охватывая тех, что попали под пушечную мясорубку и безумно метались среди покалеченных лошадей и валяющихся на поле побитых кощиев.

На шапках внезапно налетевших кочевников вились голубые ленты. Это были люди Валихана.

Пушки правого фланга замолчали. На пару мгновений оба конных отряда замерли друг против друга. Потом раздался страшный людской вой. Его перекрыл первый, самый звонкий при сече схлест сабель.

Но любоваться смертию было некогда. Жутким частым грохотом и горьким запахом полуспаленного пороха понесло из-за кургана. Артем Владимирыч пришпорил киргизца и понесся влево. Байгал невозмутимо скакал рядом с князем — стремя в стремя, помахивая нестерпимо блестящей родовой саблей. Ему не терпелось опробовать тайно склепанное боевое железо в деле.

На левом фланге отряда было худо. Тот отряд степных разбойников, что заходил от гор слева, определенно пушечный бой знал. Кощии неслись на батарею Левки Трифонова не кучей, а лентами, давая ядрам место для свободного, пустого пролета. Князь сумел разглядеть бунчуки на копьях десятских. Джурджени… мать бы их! Эти просто так не отвяжутся. Пока или они урусов не вырежут, или русы — их. Бойкие, стервецы!

Еще миг — и орда вылетит на батарею и, понятно, в тыл обороны русских.

Князь Андрей заорал непотребное. Но из солдатских окопов уже раздались скученные в залп выстрелы, потом солдаты выскочили из мелких окопов и удивительно быстро построились в три малых каре.

Три живых квадратных крепости медленно двинулись на конников. В пыли, поднятой множеством солдатских ног, посверкивали жала полутора сотен штыков.

Боя супротив каре мунгальские кочевники не знали. Остановились, дико перекрикиваясь.

Левка Трифонов, чтобы заставить супостатов побойчее лезть на трехгранные штыки, задрал хоботы своих пушек и два раза ударил навесными ядрами по задней куче разбойников.

После короткой ругани люди в халатах и островерхих шапках перестроились. Вперед выскочили около сотни молодых кощиев и с воем понеслись на каре.

До князя донесся голос Егера:

— Огонь!

От ружейного залпа десяток всадников улетел с коней, но остальные удвоили остервенение.

Егер заорал уже в полный голос:

— Ружья — суй вперед!

Копья нападавших кощиев русские отбили с уроном себе. В центр каждого каре свалились по десятку солдат. Ярые молодые джурджени побросали бесполезные против каре копья и взялись за сабли, надеясь быстро покрошить пеших солдат.

Сабли нападавших джигитов успели стегнуть по длинным штыкам. Но тут дико заржали их кони, проткнутые штыками в грудь. Всадники же падали, подымались, орали своим богам и пешими бросались с саблями на живую крепость. И тут же неумолимо попадали на острые жала каленой стали.

Когда осталось от сотни — десяток, молодые отскочили назад.

— Пошлют сейчас стрелы, — сказал, не глядя на князя, Байгал.

— Вот те хрен! — весело крикнул в лицо внука Акмурзы Артем Владимирыч.

Он уже заметил, что три пушки, стоявшие в обороне центра, да три пушки с правого фланга перекатились во фланг основной наступавшей массе джурдженей.

И еще успел заметить князь, что люди в шапках, помеченных голубой материей, уже не рубились, а разбежались по полю. Им было теперь не до сражения — оно для них кончилось, и пришло время обдирать порубленных соплеменников… Вот почему Олекса повернул пушки!

Шесть пушек Олексы почти с ходу стали посылать ядра с невиданной бойкостью во фланг растянутой куче джурдженей. Батарее Левки Трифонова мешали бить свои же солдаты, собранные в каре.

— Скачи к Егеру, — крикнул князь Байгалу сквозь вой людей и пушечный гул. — Пусть перестроит каре в три линии и уходит из-под наших ядер!

Парнишка порозовел лицом, дал шенкеля и вылетел махом на линию боя. Князь же сообразил, что парень русских терминов не разумеет и черте что может сказать Егеру. Вынув саблю, Артем Владимирыч катанул зубцами шпор бока своего киргизца. Тот подпрыгнул, но седок