Проект подземного зала и наземного павильона станции «Рязанский проспект»

На протяжении 1960-х на долю проектировщиков оставался лишь выбор облицовки созданного инженерами остова станций, в лучшем случае – формы столбов, которые могли быть квадратными, восьмигранными или немного расширявшимися кверху. С облицовкой тоже было неважно: мрамора в распоряжении архитекторов осталось лишь пять самых дешевых видов (на станциях 1930–50-х годов использовалось более 20), да и цветовую гамму керамической плитки архитекторы оценивали как недостаточную. От наземных павильонов почти отказались, мотивировав это ростом интенсивности пешеходного движения – нечего место на тротуарах занимать, – и чаще всего совмещали выходы с подземными пешеходными переходами.

Но к концу 1960-х Метрогипротранс начинает отвоевывать позиции, напоминая о традициях и о том, что пассажирам нужно как-то отличать одну станцию от другой. Вспомнив о пропагандистском потенциале метро, ГлавАПУ дает указание «применять некоторые изобразительные средства в виде отдельных вставок», а затем исполком Моссовета распоряжается «повысить художественную выразительность станций», и метро вновь становится престижным объектом с довольно щедрым бюджетом на архитектуру и декор. Первыми плодами этой политики стали станции Краснопресненского радиуса от «Баррикадной» до «Октябрьского Поля» и Калужско-Рижского диаметра от «Колхозной» (теперь «Сухаревская») до «Новокузнецкой» («Третьяковская»).

Самой роскошной, благодаря революционной тематике, получилась «Баррикадная», спроектированная учеником Алексея Душкина Александром Стрелковым при участии Валентины Поликарповой. Резким складкам розового мрамора на пилонах вторят зигзаги светильников, пробегающие из конца в конец всех трех сводов станции. «Баррикадная» удостоилась и полноценного наземного павильона. Массивный параллелепипед, один угол которого подсечен остекленным скруглением, облицован розовым известняком. Мощный рельеф, изображающий гибнущих, но не сдающихся участников баррикадных боев 1905 года (скульпторы И. Дороган и Б. Широков), обращен к мемориальной булыжной мостовой Пресни и отделанному рваным гранитом цоколю высотного здания на площади Восстания, как тогда называлась Кудринская.

Понятный и понравившийся городским властям проект «Баррикадной» облегчил согласование других проектов, связанных с историей или топонимикой местности, но уже не столь идеологически заряженных. Так появились модернизированные ампирные мотивы на «Пушкинской» (Юрий Вдовин и Рудольф Баженов, 1975) и «белокаменная» аркада на станции «Кузнецкий Мост» (Нина Алёшина и Наталья Самойлова, 1975). Любопытно, что в этих случаях историческая память местности проявлена только в подземных залах, на поверхности же у «Пушкинской» вообще нет вестибюля, а наземный павильон станции «Кузнецкий Мост» бескомпромиссно модернистский и к тому же рассчитан на радикальное расширение Рождественки. К счастью, старинные дома вдоль улицы остались на месте, и между ними и необъяснимо крупным павильоном метро образовалась небольшая пешеходная площадь, в перестроечное время ставшая излюбленным приютом алкоголиков и наркоманов.

Подземный зал и вестибюль станции «Пушкинская». Проектная графика

Вернулась в метро даже мозаика, для чего потребовалась совместная рекомендация главного архитектора Москвы Михаила Посохина и комиссии по синтезу искусств Академии художеств СССР. Создав на станции «Улица 1905 года» мозаики на тему революционных боев на Красной Пресне (1972), Юрий Королёв смог потом выполнить на станции «Свиблово» (1978), рядом с которой планировали построить автовокзал, фриз, посвященный городам «Золотого кольца».

Все же самым распространенным элементом художественного оформления станций оставались металлические вставки на туннельных стенах: за ними было удобно прятать дверцы, ведущие в слой технической инфраструктуры, а тематика могла быть любой. Здесь были свои мастера: Хайм Рысин и Джемс Бодниекс из рижского комбината «Максла». Сделанные ими декоративные решетки и чеканные панно украсили станции «Варшавская», «Тургеневская», «Баррикадная», «Октябрьское Поле», «Авиамоторная», а также «Площадь Ногина» («Китай-город»), где абстрактный фриз из красной меди над пилонами помогает не запутаться между двумя параллельными залами.

Рельефы на станции «Кузьминки»

Мозаика на станции «Царицыно»

Получив в свое распоряжение более широкую палитру отделочного камня, включая эффектный черный с синими вкраплениями лабрадорит, архитекторы Метрогипротранса научились более уверенно выстраивать ритм длинных залов и, по большому счету, уже не очень нуждались в помощи художников. Важнее был союз с инженерами, искавшими способы сделать подземные пространства просторными.

Перспективная схема развития Московского метрополитена. 1975

В 1975 году появилась первая в послевоенный период односводчатая станция, «Сходненская» (Лев Попов, Анна Фокина), а в 1978-м – более совершенная «Бабушкинская» (архитекторы Владимир Клоков и Лев Попов, конструкторы Е. Кобзева и П. Васильев). Череда поперечных световых ниш на своде и ничем не прерываемые продольные линии на полу вызывают ассоциации со взлетной полосой – как и ее предшественница, односводчатая станция «Аэропорт» (1938), названная в честь летчика-полярника станция трактует тему авиации. Установленные над выходами алюминиевые скульптурные композиции Анатолия Мосейчука развивают тему арктического воздухоплавания, но мало что добавляют архитектурному образу.

В 1980 году на другом отрезке Калужско-Рижской линии открылась станция «Шаболовская», построенная в конструкциях еще в 1962-м, но законсервированная из-за сложностей с грунтом. Тема ее архитектуры – связь старого и нового. Двойные арки подземного зала (Ираида Петухова, Виталий Качуринец) очертаниями напоминают конский хомут, намекая таким образом на древнюю историю местности – поблизости находится Донской монастырь, построенный в XVI веке как часть оборонительного пояса столицы. А тоннельная стена вместе с половиной тоннеля за линейным светильником облицована алюминиевыми панелями, бороздки которых символизируют радиоволны, расходящиеся от другой местной достопримечательности – Шуховской башни. Аляповатый витраж в торце (Андрей Кузнецов), в котором соединены Кремль, здание СЭВ и космонавты, – дань устоявшемуся уже представлению о необходимости «синтеза искусств». Наземный павильон (Николай Демчинский, Юлия Колесникова), в свою очередь, отсылает к 1920-м годам, устанавливая диалог со стоящей напротив него Шуховской башней и находящимся дальше по улице Хавско-Шаболовским жилмассивом.

Станция «Шаболовская»

В восьмидесятые, когда строились Калининская и Серпуховско-Тимирязевская линии, а также продлевалась на юг Калужско-Рижская, окончательно закрепилась формула, предписывающая смягчать стресс пребывания под землей грезами о прошлом. Так, на стенах «Нагатинской» (Леонид Павлов, Лидия Гончар, Нина Алёшина, 1983) художники Владимир Васильцов и Элеонора Жарёнова развернули повествование об истории Москвы, отдав предпочтение полкам Дмитрия Донского, когда-то проходившим здесь по пути на Куликово поле, крестьянскому восстанию Болотникова и давно исчезнувшему Коломенскому дворцу царя Алексея Михайловича, а не реально находившимся на поверхности химическим НИИ и гигантской промзоне. Погрузившись в хтоническое подземелье, советская власть бессознательно рефлексировала о своем уходе в историю.

Станция «Нагатинская»

83. Зеленоград 1958–1975

АРХИТЕКТОРЫ И. РОЖИН, И. ПОКРОВСКИЙ, А. КЛИМОЧКИН, Д. ЛИСИЧКИН, Ф. НОВИКОВ, Г. САЕВИЧ, Ю. СВЕРДЛОВСКИЙ