перед необходимостью решать территориальные вопросы. Нужно было установить границы между штатами, княжествами и союзными территориями, а это задача не из легких, и на всем протяжении существования Республики Индии количество штатов неоднократно менялось. Все это не лучшим образом сказывалось на управлении храмами. Приведем один пример. В 1949 году были объединены Траванкор и Кочин, что повлекло за собой определенные перемены в администрировании храмов. Храм Каньякумари перешел под управление Храмового Комитета (Devaswam Committee), но право назначать главного жреца храма было у раджи Траванкора. В 1956 году дистрикт Каньякумари перешел к Тамилнаду и сразу же храм Каньякумари перешел под контроль Совета (Hindu Endowment Board of Tamilnadu) (Singh, 1985: 107).

С 1959-го года тамильские храмы перешли под управление HR&CE Board – Совета по индуистским религиозным и благотворительным пожертвованиям (The Hindu Religious and Charitable Endowments Board), являющегося одним из департаментов правительства Тамилнаду, который контролирует в штате храмовую администрацию и все вопросы, связанные с храмовым управлением. Еще в 1923 году Мадрасское президентство приняло Мадрасский закон по индуистским религиозным пожертвованиям (Madras Hindu Religious Endowments Act), а в 1925 году правительство учредило Совет по индуистским религиозным и благотворительным пожертвованиям (The Hindu Religious and Charitable Endowments Board), состоящий из президента и уполномоченных (от двух до четырех), назначенных правительством. Впоследствии он был изменен, превратившись в 1960 году в Департамент индуистских религиозных и благотворительных пожертвований (The Hindu Religious and Charitable Endowments Department) согласно соответствующему закону (Tamil Nadu Hindu Religious and Charitable Endowments Act XXII of 1959), который вступил в силу с 28 апреля 1960 года. HR&CE Board состоит из министра, уполномоченного и трех его заместителей. Уполномоченный имеет право назначать попечителей во все большие храмы (с ежегодным доходом свыше двадцати тысяч рупий). В числе попечителей есть даже коммунисты (шесть членов Коммунистической Партии Индии, CPI) (Ghose, 1996: 351).

В попытке правительства поставить храмы под свой контроль получилось так, что делами храмов стали заниматься сразу несколько организаций. Например, согласно переписи от 1961 года, в дистрикте Раманатхапурам, который некогда относился к царству Пандья (Пандьянаду), насчитывалось 518 храмов, построенных в период с V по XIX век, и все эти храмы курировались самыми разными организациям: 355 находятся под управлением Hindu Religious and Charitable Endowments, 91 под управлением Śivaganga Samasthanam, 56 под управлением Ramanathapuram Samasthanam, 6 под управлением Aindukoyil Samasthanam и 10 находятся под частным управлением[230]. Из этих 518 храмов 189 посвящены Шиве, 72 Вишну, 26 Муругану, 98 богине, 56 Винаяке и 77 другим богам (Lakshmanan, 1985: 20).

На данный момент правительство штата Тамилнаду взяло под свой контроль десятки тысяч храмов и матхов, оправдывая этот шаг их неумелым управлением[231]. Причем речь идет исключительно об индуистских храмах, а в отношении других религий не существует государственного контроля, и они имеют свободу в администрировании своих учреждений. Поразительно, но правительство никогда не контролировало ни мечети, ни церкви, ни гурудвары. Также управление джайнскими храмами находится под управлением джайнских религиозных и духовных лидеров.

После получения Индией независимости многим казалось, что, наконец-то, для храмов наступят благоприятные времена. Но, как видим, этого не произошло. «Когда в 1950 году была принята наша Конституция, мы думали, что страна совершила исторический шаг, присоединившись к суверенным государствам с писаной Конституцией, однако счастье длилось не долго – разочарование наступило из-за принимаемых судом решений, касающихся управления индуистскими храмами», – пишет Ч. С. Рангараджан[232] в одной из своих работ (Rangarajan, 2015: 14). Согласно Конституции (статья 26), каждая религиозная группа или деноминация имеет право: устанавливать и поддерживать учреждения для религиозных и благотворительных целей; управлять своими собственными делами в вопросах религии; владеть и приобретать движимое и недвижимое имущество и управлять этим имуществом в соответствии с законом. Иными словами, религиозные учреждения имеют автономию в вопросах религии и в вопросах, связанных с приобретением и владением имущества. Получается, государственный контроль над религиозными учреждениями в том виде, в каком он существует, нарушает права индуистов, которые предусмотрены статьями 25, 26 и 27 (Rangarajan, 2015: 34). Не удивительно, что многие индуисты рассматривают такую политику правительства как открытую дискриминацию по отношению к индуизму, что явилось предметом споров во всех индийских штатах – правительство каждого штата установило на своей территории контроль над храмами.

Есть один важный момент, на который хотелось бы обратить внимание: когда мы говорим о действиях правительства, то должны иметь в виду конкретную партию, которая находится у власти в том или ином штате в определенный период времени. К примеру, в североиндийском штате Уттаракханд правительство, взявшее под контроль 51 храм, включая знаменитые Кедарнатх и Бадринатх, было представлено Индийской народной партией[233]. Следовательно, с нее и спрос за те или иные действия, предпринятые в отношении храмов.

Государственный контроль принял недопустимые формы по причине излишней политизации и коррупционности правительства. Именно благодаря госконтролю за последние несколько десятилетий храмы стали частью политической системы (Rangarajan, 2015: 91). Ни одно правительство, ни одна политическая партия не смогли противостоять втягиванию храмов в политические игры. Каждый раз, когда, казалось, что это возможно и вот-вот произойдет, все храмовые ресурсы – как материальные, так и символические – использовались для создания, укрепления и расширения власти и влияния (Rangarajan, 2015: 63). Тот факт, что индуистские храмы обладают материальными и символическими ресурсами, имеет большое значение для отдельных лиц, для целых групп и для государства. Политика, которая осуществляется государством в отношении религии, влияет на распределение этих ресурсов – отбирается у одних и дается другим. Именно поэтому политика так часто втягивает в конфликт местную знать, политические партии и государственные органы (Rangarajan, 2015: 65).

Изначально вмешательство государства в дела религии было продиктовано благой целью – избавиться от таких пороков, как неприкасаемость и дискриминация. Однако сейчас, когда эта цель в основном достигнута, чрезмерный контроль со стороны государства стал для храмов непосильной ношей, неприодолимым препятствием на пути к полноценной деятельности, разрушительным кошмаром. Поэтому Ч. С. Рангараджан настаивает на необходимости создать барьер между государством и религией (Rangarajan, 2015: 96). По его мнению, прежде всего, храмы должны освободиться от вмешательства политиков и партий.

Общественная жизнь в Индии предполагает постоянную борьба за статус, привилегии и возможности. Государство посредством законов, регулирующих рабочие места, оказывает влияние на храмы точно так же, как и на другие сферы. А храм – это не светское учреждение. С точки зрения жречества, правительство светского государства – тоже светское, следовательно, оно не может выстраивать отношения с храмами с позиции бхакти, с позиции верующего человека. Поэтому сама идея госконтроля