Капитошку закономерно обошли вниманием — Мышонок не дура и понимала, кто есть в корпусе кто.

— Ваше высочество, — отчего-то засмущалась Чупакабра. — Тут такое дело… это мои девочки там, и я пристрастна. Мне сложно дать оценку, ибо там — враг. Я — воин. Если отдадут приказ — исполню. Приказы не осуждаются.

— И всё же я попрошу высказать ЛИЧНОЕ мнение. — Фрейя, когда надо, может быть настойчивой.

— Личное? — Сеньора и. о. главы корпуса усмехнулась. — Личное — они зажрались. И потеряли всякий стыд и всякий страх. Вытирают о нас, простой народ, ноги. При том, что народ несёт все тяготы, народ несёт любую ответственность, а их, даже кто накосячит, отмазывают и откупают. Они настолько к этому привыкли, что считают себя сверхсуществами, а народ — неполноценными. Но во мне говорит вчерашняя беспризорница из Флоры, увидевшая в жизни много несправедливости. Есть интересы государства, они важнее личного мнения любого на этой планете, даже твоего, Фрей. Но к сожалению я… — Вздох. — В общем, я пристрастна, и потому прошу не давать мне слово.

— Сейчас речь не о социальной справедливости, — покачала маленькая богиня головой. — А о том, что их мужья и отцы — преступники. А мы будем бить по ним, перед кем у закона нет претензий.

— Как раз нет! — встрял я. — Их отцы и мужья отдали приказ солдатам идти и умирать за неправое дело. Большинство солдат этих подразделений никакие не монстры-мятежники. Офицеры — те да, сочувствуют «союзу спасения», но рядовые бойцы просто выполнили отданный приказ, который должны выполнить согласно Устава. Я настаиваю на том, что их надо если не казнить за это, то навсегда вышибить из вооружённых сил, так как какой бы ни был приказ, от кого бы ни шёл, они психологически смогли стрелять в СВОИХ. Но в любом случае, от действий сеньоров будет страдать простой народ — а у каждого бойца есть семья, дети, карьерные планы на будущее. С другой стороны пострадали также выходцы из простого народа — а кого ещё вздрючили выходцы из диаспор и бандитская сволота? Те, кого мы называем «мирняк»! Его целенаправленно подставили под атаку люди со светлыми лицами, «сверхлюди», пока их собственные женщины и дети в тёплом защищённом месте, в безопасности.

— Нет, я не согласен, тут не о социальной справедливости речь, — воздел я палец к небу, — а о том, что сеньоры должны в полной мере вкусить того, что приготовили другим. Выдали оружие сволоте, которая закошмарила горожан? Сколько венериан убито, сколько женщин изнасиловано? Вам напомнить кадры, которые эти выродки выдавали в прямом эфире? Да, это неправильно с моральной точки зрения, но нам надо долбануть по этому куполу для того, чтобы они осознали, что за каждый свой поступок нужно платить! За каждый отданный приказ! Принцип талиона — глаз за глаз, зуб за зуб, жизни мирных жителей за жизни их родных. Иммунитета нет. Когда ты переступаешь черту, наступают моменты, в которых откупиться просто не получится. Ибо если мы так не сделаем, если не дадим понять, что воздаяние за проступки настигнет, следующий шаг, который они завтра предпримут, это сдача своих позиций, разоружение, в обмен на неприкосновенность. И твоя мать, Фрей, согласилась бы на их условия, переложив решение проблемы на будущее, создав в этом будущем ещё большую угрозу своей власти. Мы — не она, и не можем позволить себе допустить гибели династии. Да, в будущем времени, но это БУДЕТ. Потому, что ни не успокоятся, и выводов не сделают, восприняв своё поражение как мелкую ничего не меняющую в целом неприятность. Я считаю, если решили давить гадину и усиливать королевскую власть — надо показательно расправиться с «небожителями» и неприкосновенными, какой бы душок от этого поступка ни шёл. Чтобы завтра новые представители «сверхлюдей» не совершили той же ошибки, упиваясь чувством безнаказанности за любое преступление.

— Хуан, до тебя бы дошла очередь, спасибо, что перебил. — Укоризненный взгляд. — Но, пожалуй, продолжим. Сеньоры военные?

— Ваше высочество, я… — Генерал ПВО вздохнул, покачал головой, отгоняя наваждение. Нехорошее такое наваждение. — Ваше высочество, я понимаю чувство справедливости вашего помощника, но мы не воюем с женщинами и детьми. Мы — армия, и воюем исключительно с вооружённым противником, какие бы теории подо что ни были подведены. Сейчас в городе страдает много членов семей диаспор, но их убивают не просто так, а потому, что они находятся в зоне боёв, иначе нельзя. Специально атаковать безоружных, атаковать гражданские объекты, мы не планировали и не планируем. И никогда не будем. Это не наша война.

Кивок главкому. Тот поёжился, но выдал то же самое:

— Я — военный. И выполню любой приказ. Но приказ об атаке подобного объекта не отдам. Но там и не мои люди, что снимает с меня решение за пределами компетенции. У вас есть этот закон, — кивок на стену, — который не фикция, а официально действующий документ. Потому вы, ваше высочество, вправе отдать своим людям такой приказ. У меня же нет права критиковать его, как и нет права выполнять его ВМЕСТО специально обученных людей. Считаю, вопрос нам некорректным.

— Здравая позиция. — Фрейя поняла, что большего не дождётся. Это не полевые вояки, а кабинетные — к ним на кривой козе с навязыванием какой бы то ни было ответственности, не подъедешь. — Хуан высказался, — пропустила меня, — сеньор Мухабаев?

— Ваше высочество, я представитель иностранного государства, — улыбнулся марсианин. У Марса нет официальной позиции по этому вопросу. Что же касается Альянса… Я поддержу любое решение в рамках Альянса, если оно — ЗАКОННОЕ, — выделил он это слово. — У вас есть пресловутый закон, аристократия знала о нём, поднимая мятеж, а потому с точки зрения Марсианской республики Венера в своём праве. Если же такого закона нет, а я признаюсь, что не изучал вопрос так глубоко, — кивок на стену, на документ, — то я доложу господину президенту, что вы ввели нас в заблуждение. Я прошу простить, если показался невежливым в своём недоверии, но объективно поднимется вой, и нас пусть и по касательной, но Марс будут обвинять в потакательстве произошедшему. Потому скажу как военный, прямо, без политеса: это не война Марса, и мы закроем на всё глаза только если для этого шага у вас есть жёсткие юридические обоснования.

— Честный ответ, благодарю, — кивнула Фрейя. Ей нравились люди, говорящие суровую, но рпавду, не юля. Я сам пример такой её любви.

— Такой закон существует. — Это Катарина.

— В таком случае, позиция Республики: нас не касается моральный аспект проблемы, только юридический.

— Всё правильно, вы хоть и военный, но с дипломатической миссией справляетесь, — улыбнулась Фрейя. — Но всё же, не для протокола, какова ваша личная позиция по этому вопросу?

— Я пережил гражданскую войну, — усмехнулся сеньор и погрустнел — что-то вспомнил. — Там творилось такое, что мораль забилась в самый дальний угол солсистемы и не рисковала показываться, пока всё не кончилось. Война есть война, и война для всех, а не «избранных». Так было у нас, я говорю только про то, что видел, что пережил. А вы тут у себя решайте сами.

— Для меня важно, чтобы официальный Марс не инициировал за нашей спиной информационную атаку на нас, дескать, мы совсем потеряли совесть, — сверкнули глаза высочества. — Откровенность за откровенность, Ильхам Шамилевич. Чтобы данная позиция была озвучена и официально.

— Я доведу до господина президента ваши опасения, — элегантно кивнул генерал — от такого качка-мордоворота в военной форме элегантности и дипломатичности не ждёшь, но она есть.

— Замечательно. Большего не требую. Спасибо большое. Сеньор? — Это единственному министру за столом.

— Ваше высочество…. Я…

— Без словоблудия! — перебила его Фрейя, вскинув руку. Сеньор втянул голову в плечи.

— Хорошо. — Выдохнул, набирая воздуха — своего не хватало. — Ваше высочество, я сам… Не худого происхождения, — мягко сформулировал он. — И да, многие мои коллеги по сословию не правы. И я согласен с исполняющей обязанности главы корпуса — на планете жуткая социальная несправедливость, — кивок на Чупакабру. — Но это не значит, что мы должны уподобляться бандитам и становиться подонками. Несправедливость? Мы должны решать этот вопрос! Давать пинков гвардии, безопасности, императорской гвардии! Прокуратуре, судам, наконец! И сажать тех, кого отмазывают родители. Или не родители. И сейчас мы должны уничтожать, но лишь тех, кто виновен, чья вина доказана! Даже если ты просто призывал народ к восстанию, но ПРИЗЫВАЛ. Но — устроив следствие и суд. Так и только так. А иначе… — Вздох, пожатие плеч, но что «иначе» сеньор не стал уточнять.

— Не ожидала другого ответа, он понятен. — Снова кивок. — Сеньора де-ла-Фуэнте? — Завершу круг, вам снова слово.

Катарина прокашлялась.