Шрифт:
Закладка:
Сабина стояла во втором внутреннем дворике. На деревянной скамейке лежали два сдутых кожаных футбольных мяча. Начинающийся дождь усиливал запах гнили и собачьей мочи. У туннеля, где Брандштеттер припарковал машину, пахло так же. Напарник Колера ждал там и по рации сообщил в участок об их местонахождении.
Сабина задавалась вопросом, по какой причине Кармен Бони оставила себе ателье своего сожителя в такой отвратительной местности. Вряд ли это можно считать удачной инвестицией. Скорее потому, что не смогла найти покупателя. Не хватало только бельевых веревок, и эта развалюха, которая годилась под снос, могла бы стоять где-нибудь на задворках Неаполя.
Снейдер и Колер вошли во внутренний двор. В следующий момент начался долгожданный ливень. Они спрятались под козырьком дома номер 18с. Дверь была открыта, но ветер со всего маха захлопнул ее у Сабины за спиной. Через несколько секунд вода уже собралась лужей в подъезде и стекала по шаткой лестнице на нижний этаж.
— Туда! — Колер устремился в подвал.
Сабина и Снейдер последовали за ним. В бельевой комнате стояла духота, так что лысина Снейдера тут же покрылась испариной. Колер как сумасшедший проверял все помещения. Внизу, под сводом из необработанного камня, стояли только велосипеды и стол с множеством пепельниц и ведрами, в которые собиралась дождевая вода.
— Здесь ничего нет, идем наверх, — задыхаясь, произнес Колер. — Ателье Антона Хитценхаммера на последнем этаже.
Сабина чувствовала себя в этом здании как постороннее тело. По сравнению с этой дырой дом, где располагалась квартира Карла, казался роскошной виллой. На шестом этаже было только две квартирных двери. На одной стояло Хельга Груволь. Туалет находился в общем коридоре. Рядом с дверью Хитценхаммера со стены свешивались засохшие вьюнки, которые вместе с водопроводными трубами образовывали странный симбиоз из ржавчины, извести и листьев. Пока Колер вскрывал замок отмычкой, Снейдер вытащил табельное оружие.
— Откуда мы знаем, может, Кармен продала или сдала это помещение? — прошептала Сабина.
Снейдер снял «глок» с предохранителя.
— Какая нам разница?
— Кто купит здесь квартиру? — пробормотал Колер.
Он был прав. Вероятно, никто. Петли деревянной двери заскрипели. Квартира состояла из двух комнат, спальной зоны, мини-кухни и умывальной. Наверное, Хитценхаммер использовал помещение как ателье из-за высоких окон и уклона крыши. Но сейчас квартира была затемнена текстильными рулонными шторами. Пахло масляными красками и терпентином. Паркет вздулся и напоминал небрежно брошенный ковер. В стенном шкафу в прихожей были только пустые крючки для одежды. Другие комнаты тоже казались нежилыми. К стенам были прислонены мольберты, на полу валялись тряпки, шпахтели, палитры и засохшие кисти. Похоже, со смерти Хитценхаммера здесь ничего не изменилось.
Колер поднял штору и открыл окно. Небо над Веной было черным как ночь. Совсем рядом грохотали раскаты грома. Дождевые капли, как хлопушки, разрывались на жестяном подоконнике. Ливень гнал в комнату холодный воздух.
— Ничего, — сказал Колер.
— Не совсем. — Снейдер вышел из спальни с какой-то книгой. Сдвинул с низкого рабочего столика кисти, тюбики красок и скотч и осторожно положил тонкое издание в твердом переплете. «Забавные истории и потешные картинки» было написано старинным готическим шрифтом на пожелтевшей бумаге. Ниже: «с 15 цветными иллюстрациями для детей в возрасте 3–6 лет». На обложке была изображена измененная, по всей видимости, старинная версия Штрувельпетера с нечесаной гривой и длинными загнутыми ногтями. Но имя Штрувельпетер нигде не встречалось. Кроме того, как автор был указан некий Реймерих Киндерлиб.
Снейдер присел на обшарпанный диван и раскрыл книгу. Волнистый пергамент захрустел.
— Это лежало под покрывалом на кровати.
Сабина села рядом. Первая история в картинках рассказывала об эпизоде Вертушки-Филиппа, только со старыми, неуклюжими рисунками.
— Так это с него Хайнрих Хоффман скопировал своего Штрувельпетера?
— Первое издание книги Хоффмана появилось под псевдонимом в 1845 году в издательстве «Захарий Левенталь».
Видимо, Сабина слишком удивленно посмотрела на Снейдера, потому что тот раздраженно вздохнул.
— Когда вы обратили мое внимание на книгу, я занялся изучением темы. — Снейдер указал на выходные данные. — В этой редакции книга вышла тиражом полторы тысячи экземпляров. Сегодня почти нереально найти хоть один. К тому же в такой халупе.
— Почему под псевдонимом?
Снейдер приподнял левую бровь.
— Такое никак не вязалось с его профессией. Он был детским психиатром и врачом во франкфуртском морге. Позднее стал директором лечебного учреждения для умалишенных и эпилептиков. Изначально он сочинил и иллюстрировал эту книгу для своего сына. Видимо, хотел подарить что-нибудь особенное на Рождество.
Сабина полистала книгу.
— Истории расположены не в той последовательности, в какой печатают в современном издании, — но зато в порядке убийств.
После мальчика, который сосал пальчики, шли еще две истории: Ганс-разиня и Роберт-самолет. Если Карл вырос на этой книге, он мог вовсе и не слышать названия «Штрувельпетер». Нарисованные картинки выглядели страшнее распространенной версии, которую Сабина знала с детства. Какое же все-таки безумие, если подумать, что эту книгу написал детский психиатр.
— Почему Карла восхитили именно эти истории в стихах, а, например, не проделки Макса и Морица? — спросила она.
— Вы должны сформулировать вопрос по-другому, — ответил Снейдер. — Почему Карл выбирает роль именно безобразного неряшливого ребенка? Это о многом говорит. Взгляните… — Он вытащил вложенный между страницами лист бумаги. На нем стояли выцветшие от времени четверостишия.
Солнце сияло, но было темно,
Зеленел заснеженный луг,
Мчалась машина и медленно
Завернула за угол вдруг.
В ней двое сидели стоя,
И молча вели разговор,
Заяц, застреленный кем-то,
Вдруг пробежал через двор.
На заднем сиденье лежала
Старуха семнадцати лет
В ящике темно-синем,
Покрашенном в черный цвет.
На нем белобрысый мальчишка
Прыгал, на вид как старик,
Чьи иссиня-черные волосы
Стали седыми вмиг.
Снейдер нахмурил лоб. По выражению лица было видно, как он отчаянно ищет объяснение.
— В «Штрувельпетере» речь о том, что непослушных детей наказывают. Они тонут, сгорают, умирают от голода, или их кусают. При чем тут это стихотворение?
— Ни при чем, — ответила Сабина. — Это детская считалочка, которой сто лет.
Ответ, похоже, не удовлетворил Снейдера. Он захлопнул книгу, когда к ним подошел Колер.
— Я нашел это в кухонной нише. — На шариковой ручке висел прибор размером с монету с застежкой-липучкой, который Колер опустил на журнальный столик.
Снейдер рассматривал штуковину,
