грозой, которую я выпустил, чтобы управлять пламенем.

Такого не могло быть. Роар держала в руках сердца бурь. Даже сейчас она носила одно из них под тканью рубашки. Ни одно из них никогда не реагировало на неё. Она начала качать головой, но Локи оборвал её. Он сказал:

— Я знаю, что у всех нас разные представления о бурях. Я буду первым, кто признает, что хотя мы всегда осознавали, что у бурь есть сердца, я никогда не задумывался о них как о человеческих. Со способностью чувствовать, хотеть и причинять боль. Но другого объяснения я не вижу. Роар была охвачена неистовой яростью за мгновения до и во время торнадо. И снова… прошлой ночью, — он заколебался, и Роар приготовилась к тому, что он всё расскажет. — Прошлой ночью ты горевала, когда поднялась гроза. Я мог бы сказать, просто наблюдая, что ты испытывала сильную эмоциональную боль.

— Мы могли бы поспрашивать в городе, — вмешалась Джинкс. — Духовники поклоняются бурям. Если возможно, что кто-то чувствует эмоциональную связь с бурей, они могут знать.

— Я никогда не слышала ни о чём подобном, — вклинилась в разговор Слай.

— Тем не менее, это стоит исследовать, — сказал Дьюк. — Возможно, я смогу осторожно поспрашивать, чтобы Джинкс могла сосредоточиться на тренировке Роар.

— Это твой милый способ сказать мне, что, по-твоему, я не могу быть хитрой? — спросила Джинкс.

— По-моему, ты сама ответила на свой вопрос, — пробормотал Рансу.

— Я слышала это.

— Так и должно было быть.

— Тогда ладно, — оборвал их Локи. — Слай и Бейт, следующие несколько дней вы будете с Дьюком. Он хочет уточнить наши карты этого района, пока мы здесь. Посмотрите, есть ли какие-либо горячие точки в пределах охотничьего диапазона. А теперь заканчивайте завтракать и приступайте к работе. Бейт и Роар, не забывайте, что мы должны сходить к алтарю для нашего ежедневного подношения крови.

Роар очень пожалела, что не осталась в постели.

Они быстро поели, и Роар только слушала, пока остальные общались в своей обычной непринуждённой манере. Они все дразнили друг друга, как братья и сёстры, и она представляла, что для них это была семья. Она знала, что у Локи не осталось кровной семьи. Он намекал, что у всех остальных было также. И посмотрите на ущерб, который она уже нанесла их неортодоксальной семье. Слай почти не разговаривала, что не было чем-то необычным, за исключением того, что от неё исходил ощутимый гнев. Локи тоже не присоединился к разговору с остальными. Он сидел неподвижно и молчал, и Роар знала, что это её вина.

Через некоторое время тихая служанка убрала тарелки, и все разошлись по своим делам. Она последовала за Локи и Бейтом на улицу, к алтарю. В утреннем свете он блестел, как чёрное стекло, но она видела в нём и комки скалистого осадка. Она предположила, что чем бы это ни было, оно было выкопано из красных песков, окружавших деревню.

Священника с ними не было, поэтому она прошептала Локи:

— Нам обязательно говорить эти слова? Или мы можем просто капнуть каплю крови и закончить?

Он огляделся по сторонам. Двор не был пуст. У колодца стояли люди в очереди за водой. Другие шли по улицам, вероятно, направляясь на работу или домой. Когда никто, казалось, не обратил на них внимания, он пожал плечами.

— Просто крови, думаю, будет достаточно.

Бейт шагнул вперёд, дал нескольким каплям упасть на алтарь, а затем выкрикнул:

— Я ухожу, хочу помочь Дьюку. Увидимся позже.

Он убежал, его светлые волосы развевались на утреннем ветру. А потом остались только Роар и Локи. Он вытащил нож из ножен и подошёл к алтарю. Он выполнил своё подношение, вытер лезвие ножа и протянул ей, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.

Она взяла нож, взвесив на ладони вес оружия.

— Хороший нож, — сказала она. — Отлично сбалансированный.

Он запрокинул голову к небу, и ей показалось, что уголки его рта приподнялись.

— Где ты научилась обращаться с ножом? — спросил он.

Она запнулась.

— Я знала одного солдата в Паване. Он меня научил.

Локи сжал челюсти и отступил назад, оставив её наедине с алтарем. Она повертела клинок в руке. В ней снова поднялась та же тревога, что и при предыдущем жертвоприношении. Что, если она родилась с даром в себе, и просто всегда ошибалась на этот счёт? Что, если её силы были каким-то образом искажены? Она не могла управлять бурями, но могла… читать их? Но это предполагало, что бури были похожи на людей с желаниями и страхами, и всеми теми чувствами, что были между ними. Ей не хотелось думать, что в бурях было столько много жизни, особенно после того, что она собиралась сделать. Но она не могла отрицать, что эмоции, которые она испытывала с каждой бурей, были ужасно сильными. Если они принадлежали бурям, то они чувствовали себя ещё более живыми, чем она сама.

— Роар?

Она посмотрела на Локи. Одной рукой он обхватил свой затылок, волосы свободно свисали. Она на мгновение вспомнила прошлую ночь, вспомнила, как он выглядел под проливным дождём. Она почувствовала пугающе сильную боль внизу живота и откашлялась.

— Да?

— Хочешь, чтобы я снова помог?

Единственное, что пришло ей в голову, это прошлая ночь. Она так близко притянула его к себе, чтобы его губы прижались к изгибу её щеки, и она умоляла его о помощи. Она очень хотела этого снова с удивительным неистовством. Но потом она увидела, что он указывает на свой нож, который она всё ещё держала в руке. Он имел в виду помочь ей с жертвоприношением крови. Небеса, она была идиоткой.

— Нет. Прости. У меня столько всего на уме.

— Послушай, прошлой ночью было… — он умолк, руками потянулся к бутылочкам и оружию, которые висели на ремнях. Он пальцами пробежался по каждому ремешку, словно проверял, всё ли на месте. Он выглядел почти… нервным. — Прошлая ночь была моей виной, и…

— Нет, не была.

— Так и было. Это была ошибка, и я сожалею.

Значит, ничего не поделаешь. Она сжала рукоять ножа, пытаясь успокоиться. На мгновение ей показалось, что он застрял у неё в животе, а не надёжно зажат в руке. Но это было… лучше, конечно. Какое будущее может быть здесь? В конце концов, ей придётся уйти. Он спасал их обоих от ещё большей привязанности.

Она подошла к алтарю и снова быстро уколола кончик пальца. Три или четыре тяжёлые капли упали, как только она перевернула палец, и снова небо над головой вспыхнуло молнией.

Раньше, чем ещё хоть одна