— Лучше бы меня убили! — ответил молодой человек мрачно.

— А кто тогда бы спас синьорину Сантафьора? Я бы, конечно, попытался, но…

Барон резко оборвал его и спросил:

— Как вы думаете, что это за парусники?

— Это фелуки, синьор. А почему вы спрашиваете?

— А может быть, это фрегатары. Если бы это были торговые суда, то, услышав нашу канонаду, они бы скорее сбежали, чем пошли бы нам на помощь.

— А если это и они?

— Господин лейтенант, наша галера совершенно не способна сейчас что-либо предпринять. Я боюсь, что вам придется отвести ее на Сардинию, если она не пойдет ко дну по дороге. Вы не сможете выйти в море раньше чем через два-три месяца, если только Великий магистр не даст вам под командование другой корабль. Если эти два кораблика действительно принадлежат фрегатарам, я поручаю вам командование галерой и прошу вас сделать все, чтобы наши моряки оказались в безопасности.

— Вы хотите нас оставить? — спросил мальтиец удивленно.

— Я отправляюсь туда, куда влечет меня судьба, — ответил барон. — Я не мог бы спокойно ждать две недели, а то и несколько месяцев, пока моя невеста томилась бы в рабстве в Алжире.

— И вы собираетесь отправиться туда один?

— Мне достаточно будет одного спутника. Я возьму с собой Железную Башку, если он жив. Я сделаю все возможное, чтобы вырвать мою Иду из рук Зулейка. На что мне теперь моя жизнь? Если меня схватят и убьют, вы, если сможете, отомстите за меня.

— Синьор ди Сант-Эльмо, не совершайте этого безумства! В Алжире множество людей знают вас, а Зулейк будет неусыпно следить за своей добычей.

— Я окончательно и бесповоротно решил испытать судьбу, — ответил барон твердым голосом. — Здесь я сейчас больше не нужен, поскольку «Сирена» теперь просто груда развалин. Вы же знающий моряк и можете отвести ее в Кальяри. Постарайтесь закрыть пробоины, чтобы она не пошла ко дну до того, как дойдет до сардинских берегов, поднимите все паруса, которые сможете поднять, и спасите этих отважных неудачников. Смотрите, я не ошибся: эти парусники действительно принадлежат фрегатарам и направляются к африканским берегам. Надеюсь, за достойное вознаграждение они без труда возьмут меня на борт и доставят к берегам Алжира.

— Барон, подумайте об опасности, которой вы себя подвергаете, отправляясь прямо в логово Зулейка. Если этот проклятый мавр вас схватит, он вас не пощадит, а вы лучше меня знаете жестокие нравы пантер Алжира.

— Я спокойно пойду навстречу любой опасности.

— Возьмите с собой хотя бы несколько человек.

— С меня хватит и Железной Башки.

— Этот человек немногого стоит!

— Мне не нужны отважные храбрецы, я не собираюсь сражаться в Алжире, я хочу только похитить графиню. Дайте фелукам знак приблизиться.

Но в этом не было никакой необходимости, поскольку два небольших парусника, завидев на мачте флаг мальтийских рыцарей, решительно направились к галере.

Это были длинные, узкие корабли с высоким корпусом и с необыкновенным разворотом парусов, позволявшим этим скромным судам даже при очень слабом ветре развивать значительную скорость, совершенно недоступную для самой быстроходной галеры. Они не могли вмещать более сорока тонн груза, но экипаж на них был многочисленный, а на носу и на корме были установлены по две небольшие кулеврины.

Это были корабли фрегатаров, построенные специально для быстрого перемещения. В те времена они оказывали неоценимые услуги бедным рабам-христианам, многим из которых они вернули свободу.

На этих фелуках находились люди, отличавшиеся особой храбростью и необычайным хладнокровием, поэтому они без страха входили в порты Туниса, Триполи, Алжира и Танжера и дожидались там подходящего момента, чтобы похитить рабов, которых затем возвращали на родину.

Конечно, их бескорыстие вызывало сомнения, поскольку среди них были даже турки-ренегаты, и они пускались в эти отчаянные авантюры, только получив щедрое вознаграждение.

Они одевались в одежду мавров, выдавали себя за тунисских или алжирских купцов, умело управлялись и с парусами, и с оружием и всегда были готовы скрыться при первых же признаках опасности. К берегу они подходили обычно ночью, когда бдительность охраны ослабевала. Из портов они обычно выбирали те, где у них были доверенные люди, способные организовать освобождение раба, за которого близкие уже заплатили немалую сумму.

Конечно, они подвергались огромному риску, смерть подстерегала их на каждом шагу, а если они попадали в руки к берберам, то не могли рассчитывать на спасение.

Скольких из них мавры схватили, скольких приговорили к смерти, и к какой смерти! Одних сжигали живьем на площади какого-нибудь городка на глазах у радостно смеющихся жителей. Других подвешивали на крюк, как телячью тушу, и оставляли ждать, пока смерть освободит их от этой страшной пытки, а ожидание часто затягивалось, поскольку палачи с дьявольской ловкостью ухитрялись не повредить никаких жизненно важных органов. Тем, кому повезло, просто отрубали голову, продержав некоторое время в бочке с негашеной известью.

Две фелуки, искусно лавируя, приблизились к галере с обоих бортов. Мужчина мощного телосложения, загорелый, как мавр, с черной бородой, одетый по-турецки, с красной феской на голове, в голубом кафтане, с широкой красной перевязью, в широких коричневых шароварах, перевязанных у коленей, поднялся по веревочной лестнице, спущенной с «Сирены».

— Здесь прошел жестокий бой, — сказал он на ломаном итальянском, поднимаясь на мостик и оглядывая всех погибших, которых еще не успели сбросить в море. — Сразу видна работа этих неверных псов. — Увидев приближающегося к нему барона, он отвесил неуклюжий поклон, приподняв феску. — Вы капитан? — спросил он. — Поздравляю вас, синьор капитан, вы смогли дать отпор четырем галерам. Как жаль, что я не успел присоединиться к вам.

— Вы фрегатар? — спросил барон.

— Да, синьор капитан.

— Откуда вы идете?

— Из Кальяри.

— Вам известно о нападении берберов на остров Святого Петра?

— Я узнал об этом вчера от рыбаков с острова Святого Антиоха. У этих псов хватило наглости подобраться к острову и разрушить замок графов Сантафьора.

— А известно ли вам, что графиню похитили?

— Да, синьор. В Кальяри все оплакивают прекрасную и добрую синьору, на которую обрушилось такое несчастье.

— Куда вы теперь направляетесь?

— Я хочу попытать счастья в Алжире, а мой товарищ направляется в Тунис. Там есть один испанец, сын посланника, которого мой товарищ хочет спасти. Риск, конечно, велик, но награда обещана более чем щедрая. Если дело удастся, я смогу навсегда оставить свои морские дела, перестану бояться, что меня посадят на кол или сожгут заживо, и отправлюсь выращивать яблоки в Нормандию.

— Вы не итальянец, — сказал лейтенант.

— Ну во мне много всякой крови, — ответил фрегатар. — Для людей