ничего нового я сказать ей не мог, предложив обращаться в МИД. Оказалось, она только что оттуда, а после меня отправляется к недавно назначенному министру внутренних дел Б. К. Пуго. При этом добавила, что они приняли решение освободить нас в Совете от уплаты ежегодных взносов.

На встрече присутствовали: руководитель международного отдела Госкомтруда, кто-то из нашего МИДа, переводчик и коллега француженки. И я, пользуясь тем, что гостья не говорит по-русски, рассчитывая, что переводчик советский и переводить мои слова ей не будет, спрашиваю своих коллег: “А что это они так упорно нас затягивают к себе?! Денег не хватает или просто очень нужно иметь новую куклу для битья?” Все пожали плечами, ни у кого не было правдоподобных гипотез.

Прощаемся, вдруг лысоватый партнёр француженки возвращается и на чистом русском говорит мне: “Извините, пожалуйста, ну, как вы понимаете, я из разведки и у меня есть ответ на ваш вопрос. Вы думаете ваша страна нам там нужна со своими пенсиями?! Или ваши мидовцы? Нет! Нам нужен там МВД с министром Пуго! Дело в том, что при Совете Европы есть две организации – одна занимается социальными вопросами, а вторая – это Интерпол. И вот у него куча проблем – в Европу поехали люди, на которых у нас нет никакой информации. Поэтому мы вынуждены следить за всеми и у нас нет таких сил, а во-вторых, мы даже не можем понять, о чём они говорят! Я возглавляю новое русское отделение, мы набрали в него ваших эмигрантов во втором поколении, и вот они записали разговор двух советских предпринимателей. Один говорил: “Я отослал тебе вагон капусты. А ты когда мне грибы поставишь?” И получает ответ: “Да, маслята и опята отправлены. А белые не смог достать. Я тебе вместо них пришлю два мешка лимонов”. Мои ассимилированные русские сотрудники дали пояснение, что это переговоры компании по торговле овощами и фруктами”.

В действительности под капустой подразумевалась валюта, маслята – скорее всего, означали патроны. Грибами часто именовали определённые виды наркотиков, лимонами до сих пор называют гранаты, а другие термины, видимо, относились к индивидуальному жаргону конкретной преступной группы.

“Если вы не вступите к нам, – продолжил разведчик, – мы эти досье не можем у вас запрашивать. Поэтому мы готовы без всяких условий вас принять, можем принять решение в течении пяти лет вообще не обсуждать ваши социальные проблемы, если вы к нам не обратитесь”.

На этот крик души я ответил коротко: “Ну, это совсем другой вопрос! В таком варианте готов помогать”.

Вскоре вопрос вынесли на Политбюро».

СССР так и не вступил в Совет Европы, но в 1990–1991 годах присоединился к ряду конвенций СЕ. Подала заявку на вступление в Совет Европы Россия 7 мая 1992 года, но приняли её только 28 февраля 1996 года во время президентской избирательной кампании, видимо, чтобы поддержать Ельцина.

7 апреля 1990 года было принято Постановление Совета министров СССР № 338 «О вступлении СССР в Международную организацию уголовной полиции – Интерпол». 27 сентября 1990 года на 59-й сессии Генеральной ассамблеи Интерпола (Оттава, Канада) СССР был принят в члены Интерпола. С 1 января 1991 года в структуре МВД СССР начало действовать Национальное центральное бюро Интерпола.

Институты Госкомтруда

В системе Госкомтруда была два института – НИИ труда и Институт научной организации труда. Первый занимался социальными аспектами трудовой деятельности, а второй – согласно его названию, поиском наиболее эффективной организации труда. В НИИ труда работал Г. А. Явлинский. В него после окончания института в 1987 году пришла по распределению вместе с М. А. Топилиным (с 2012 года – министр труда и социальной защиты РФ) Т. А. Голикова (сейчас зампред Правительства РФ).

Щербаков В. И.: «Мне пришлось создать третий институт – НИИ социального развития. Институт создавался двойного подчинения, совместно с АН СССР. На его руководство я искал соответствующего специалиста и попросил у своих сотрудников собрать всё, что по этой тематике написано. Среди немногочисленной литературы мне

принесли вышедшую в начале 1989 года книгу “Социальные проблемы перестройки”заведующего лабораторией Института экономики и прогнозирования научно-технического прогресса АН СССР А. Н. Шохина. Прочитал внимательно. На тот период книга положительно отличалась от всего словоблудия на эту тему. Следовало утрясти административные вопросы, для этого я позвонил Станиславу Шаталину, тогдашнему начальнику Шохина, и он мне дал хорошую характеристику своего сотрудника. В результате ему и было сделано предложение возглавить новый институт.

Отдал его мне Шаталин не очень легко. Пришлось “надавить” на друга. Впрочем, к ИЭПНТП мы тоже имели некоторое отношение, да и Шаталину, возглавлявшему тогда отделение экономики АН СССР и серьёзно болевшему, видимо, уже было не до новых проблем.

Наш новый институт вошёл в систему АН СССР. Мне Академия наук была необходима. Пришлось это доказывать Н.И. Рыжкову, который вначале не понял моего упорного лоббирования. На вопрос: “Вы считаете что правительство должно будет наполнять минимальную потребительскую корзину, обосновывать нормы потребления белка и жиров, устанавливать сроки носки трусов, тапочек и валенок гражданами страны?” – он согласился, что убедительнее будет, если это будет сказано устами учёных».

Международная организация труда

Советская Россия долгие годы с классовым недоверием относилась к сотрудничеству с буржуазной Международной организацией труда. Её сначала клеймили как «агента капитала», потом мягко журили за «реформизм». В значительной степени из-за того, что основным принципом МОТ являлся трёхсторонний диалог при решении всех социальных проблем: между правительством, трудящимися и предпринимателями. У нас предпринимателей не было, профсоюзы считались «государственным резервом КПСС», поэтому нас за стол переговоров редко приглашали, а когда пускали, даже не делали вид, что слушают. Я ещё застал эту ситуацию и испытал её лично на себе.

И всё-таки СССР в 1934 году вступил в МОТ и был даже вторым плательщиком взносов в бюджет этой организации после США, однако наше участие в деятельности МОТ было до 1959 года неполноправным – делегатов-руководителей предприятий СССР и других соцстран не допускали к работе в комитетах конференции. Удалось уговорить Э. Шеварднадзе передать участие в МОТ от МИДа в Госкомтруд. Политбюро утвердило эту передачу ответственности.

Потребовалось полтора года вдумчивой работы, чтобы в начале октября 1990 года произошло знаменательное событие: впервые генеральный директор Международной организации труда оказался в СССР за одним столом с советским коллегой – председателем Государственного комитета по труду и социальным вопросам СССР – В. И. Щербаковым. Случилось это в заключительный день работы Международной конференции «Гибкость рынка труда и реформа занятости в