Шрифт:
Закладка:
Таков, доктор Уиллинг, мой третий вариант. А если предположить, что такое случается на самом деле? Предположим, что Фостина Крайль — человек ненормальный, причем ее ненормальность проявляется каким-то чрезвычайным способом, который не доступен для понимания современной психологии, не говоря уже об исследовании?
Если миссис Лайтфут рассчитывала своим яростным приступом скептицизма, который является сам по себе уже признаком подспудной веры, — дурак опасается, как бы его самого не одурачили, — поразить доктора Уиллин- га, то она сильно недооценила своего собеседника. Базиль спокойно сказал:
— Другими словами, вы продполагаете, что мисс Крайль может оказаться бессознательно действующим медиумом?
Она залилась краской.
— Ненавижу это слово. Я не сентиментальная эгоистка, жаждущая сохранить свою жизнь за порогом смерти.
— Я бы не назвал вас сентиментальной. — Базиль устремил взгляд на лужайку за окном, где осенний легкий ветерок сгонял в кучи опавшие листья и резвился в них, взметая кверху, словно расшалившийся котенок.
— Но вы бы назвали меня эгоисткой?
— Может быть! — он снова повернулся к ней. — Столкнувшись с опытом, вдребезги разбивавшим все ваши прежние представления о вселенной, вы все же не пожелали их как следует изучить. Вас беспокоил больше всего тот эффект, который они могут оказать на вашу школу. Почему бы вам не подойти к мисс Крайль и все не рассказать? Почему вы не дали ей возможности объясниться перед вами?
— Послушайте, доктор Уиллинг. Как можете вы или кто-то другой намекнуть ей, что она являет собой какое- то чудовище, перед которым пасуют все наши познания как в теории, так и на практике? Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что, признав реальность таких вещей, мы тем самым ставим в ужасное положение самого медиума? За повсеместным представлением о тебе как о. мошеннике последует утрата привычной социально- экономической жизни — сердитое, раздражающее недоверие, науки, фанатические гонения со стороны церкви, постоянные насмешки острословов, коммерческая эксплуатация циниками, взлет печально знаменитого суеверия, предательство близкого друга. Кроме того — как будто уже этого одного недостаточно, — вам придется страдать от своих недоказуемых представлений о том, что вы явились невинной жертвой неизвестных, сверхъестественных сил, возможно, несущих угрозу и творящих зло, сил, от жесткой хватки которых вас не освободит ни один человек на свете. Может ли еще кто-нибудь чувствовать себя более отрезанным от остального человечества? Что за жизнь в тоскливом одиночестве при постоянном терроре, осуществляемом со всех сторон! Поневоле будешь искать выход в алкоголе или наркотиках, как и поступают так называемые медиумы. Это одна из причин, в силу которой вы, надеюсь, не станете передавать мисс Крайль этот разговор.
— Но все же я считаю, что она имеет право знать правду.
— А я думала, что если вы узнаете всю правду, то согласитесь с моим нежеланием передавать ей то, что нам известно!
Базиль улыбнулся.
— В этом и заключается ваша ошибка. — Он поднялся, взял в руки шляпу и автомобильные перчатки. Затем выдержал паузу — А как вы объясните тот факт, что двойник мисс Крайль появился только здесь, в школе Бреретон?
Миссис Лайтфут приберегла свою тяжелую артиллерию напоследок.
— Не хотелось вам говорить. Молли Мейдстоун — моя подруга. Она рассказала правду несколько дней назад, вырвав у меня клятву о неразглашении того, что сообщила. Ладно, теперь я скажу.
— Что именно?
— Мисс Крайль в прошлом году покинула школу Мейдстоун точно по той же причине, по какой была вынуждена уехать отсюда, из Бреретона.
Глава восьмая
В то утро, во вторник, Гизела проснулась на рассвете. Яркие лучи солнца уже пробивались в окно. Она спустилась по лестнице к главному входу, прошла по южной лужайке к увитому виноградными побегами летнему домику и выбрала себе место поудобнее, чтобы полюбоваться садом. Это был утопленный в земле продолговатой формы сад, куда можно было спуститься по пролету каменных ступеней. Гизела сошла с последней ступеньки на песочную дорожку, ведущую к расположенному в центре пруду с застывшим зеркалом воды. Весной и ранней осенью это место благоухало какими-то тяжелыми, сиропными запахами и переливалось сочными красками. Здесь еще сохранилось несколько пожелтевших, клочковатых хризантем, издававших скорее терпкий, чем обычный медовый запах. Она опустилась на мраморную скамью, подперла рукой подбородок и залюбовалась задумчивой поверхностью пруда.
— Кто рано встает, тому Бог подает!
Молодой мужской голос заставил ее вздрогнуть. Закинув голову, она увидела над собой моложавое лицо, под стать голосу, — классический овал, говорящий о наличии в незнакомце итальянской крови, хотя кожа его была абсолютно белая, а черты лица почти детские. Озорные искорки в его голубых глазах то вспыхивали, то гасли за густыми золотистыми ресницами. Губы нервно дрожали, и, казалось, с них вот-вот вспорхнет насмешка.
— Кажется, я вас не знаю.
— А я вас знаю. — Не ожидая приглашения, он плюхнулся на другой край скамьи и забросил ногу на ногу.
— Вы — Гизела фон Гогенемс. Я узнал многое о вас из одного безупречно чистого источника, и вы мне ужасно нравитесь.
— Почему?
— Ах, — он сделал широкий жест рукой. — Несчастная беженка, без гроша в кармане, красивая и молодая, предпринимающая недюжинные усилия, чтобы добиться чего-то в чужой стране. Даже люди, которые вас никогда не видели, вправе восхищаться вами, а теперь, когда вы предстали передо мной…
Он дерзко улыбнулся.
— К великому сожалению, вынуждена испортить набросанную вами романтическую картину, — произнесла Гизела. — Во-первых, я не столь молода, а во-вторых, отнюдь не без гроша. Я здесь неплохо зарабатываю.
— Вся загвоздка в слове «зарабатывать». Вы ничего не должны зарабатывать, а просто неподвижно си- десть и демонстрировать свою красоту.
— И помереть от тоски? Нет уж, благодарю. Ну, а вы-то отдаете себе отчет в том, что находитесь на территории женской школы? У нас предусмотрены определенные часы для посещений лиц мужского пола. А шесть утра в распорядке не упоминаются.
— Ну вот, опять эти правила, строгая регламентация жизни! — с возмущением воскликнул он. — Терпеть не могу правил и всегда их нарушаю. Имейте в виду.
— Не думаю, что такое объяснение удовлетворит нашу директрису, миссис Лайтфут. — Гизела встала. — По- моему, вы не пьяны, но…
— А почему бы и нет?
— Но кто пьет в такую рань?
— Вот вам еще одно правило, которое я неизменно нарушаю. Но на сей раз я трезв… Я уничтожен. Раздавлен. И кем бы вы думали? Вами!
— Рей, дорогой! А я и не знала, что ты уже здесь! — невысокая девичья фигурка в темно-голубом платье бежала к ним, продираясь через густые заросли жимолости. — Рей!
