Никогда еще Бэнкей не видел, чтобы из человеческого рта исходил ледяной ветер. Изящные дворцовые светильники погасли, сделанный на скорую руку и не пропитанный ничем горючим факел — тоже. Люди остались в темноте.

Монаху давала остроту зрения девятиполосная решетка. Кошка видела в темноте, потому что она кошка.

А остальные перестали понимать, куда подевались свирепые Рокуро-Куби.

Бэнкей увидел, что сражаться может только он один. Чудовища уже знали, что низко летать не стоит — кошка может выцарапать глаза. Значит, они будут нападать только сверху.

— Крути перекладину над головой, — приказал Бэнкей старшему кэраю. — Пусть женщины прижмутся к тебе.

Сам он уже высмотрел, где под самым потолком едва заметно светятся четыре голубоватые точки.

Раздался свист. Заклинания дали Рокуро-Куби неслыханную скорость. Вскрикнула госпожа Акико — неизвестно чья голова, налетев, вцепилась ей в плечо.

Но на даме было несколько плотных платьев, складки ткани забили Рокуро-Кубо зубастую пасть, да и Норико догадалась — отпустила кошку, и та располосовала когтями правую половину лица чудовища. Оно выплюнуло ткань и взмыло под самый потолок, а кошка прыгнула на пол, чтобы не улететь вместе с Рокуро-Куби.

— Долго мы так не продержимся, — сказал Бэнкей. — Хорошенький же Путь придумал мне отец-настоятель! Нужно разбегаться всем в разные стороны — может, хоть кто-то успеет выскочить.

— Никто ничего не успеет, — возразил Кэнске. — И ничего хорошего из этого не выйдет, кроме клыков в затылке…

Рокуро-Куби, тихо посовещавшись вверху, изобрели новую тактику. Они опять завели хоровод, опять ускорили его до предела, так, что в четном мраке возникло светящееся кольцо, и это кольцо спустилось вниз, окружив Бэнкея, Кэнске, Норико, Акико, молодых господ и кошку.

— Они сожмут кольцо и вцепятся в нас одновременно! — разгадав замысел, крикнул Бэнкей. — Прорываемся! Хоть кто-нибудь спасется!

Рокуро-Куби уже неслись вплотную к людям, волосы слепого чудовища задевали человеческие лица.

И тут снаружи раздалось хлопанье огромных крыльев.

Верхняя створка ситоми с треском оторвалась и в зал, как всегда ногами вперед, влетел Остронос.

На поясе, скрытом под жесткими перьями, у него висела круглая корзина.

Не ожидавшие такого гостя Рокуро-Куби разлетелись кто куда.

— Сюда, Бэнкей! — заорал тэнгу. — Вот то, что тебе нужно! Зеркало!

— Направь сам! — сразу поняв, что такое приволок в корзине тэнгу, крикнул Бэнкей. — Я не могу…

— И я не могу!.. — отцепляя привязанную к корзине крышку, отвечал Остронос. — Оно жжется… А пошел ты!..

Это уже относилось к голове красавца-юноши, спикировавшей на Тэнгу из-под самых потолочных балок. Остронос рубанул голову крылом поперек лица и, судя по крику, перебил ей нос.

— Тряпки!.. — завопил Бэнкей. — Здесь же полно тряпок!

И тут Фудзивара Нарихира пережил величайшее в жизни унижение. Тэнгу без всякого почтения сорвал с него тщательно уложенный красивыми складками, а теперь скомканный шлейф, выдернул ткань из-под Юкинари и, замотав себе то ли руку, а то ли крыло, выхватил из корзины небольшой сверкающий диск.

Нарядная ткань задымилась.

Подняв диск над головой, Остронос нацелил его на красавца-юношу. Тот как раз набирал скорость для новой атаки — и, налетев на поток яростного света, исходящий от полированной поверхности, рухнул на пол, заскакал огромным полыхающим мячом, воя и плюясь, пока не шлепнулся в последний раз и застыл, как каменный, выпучив глаза и вывалив синий язык. Нежные огоньки вспыхивали на его лице и гасли, оставляя черный уголь.

— Сюда! — махнул рукой Бэнкей. — Старик!

Зеркало в руке тэнгу полыхнуло, голова старика покатилась по полу, как от сильного удара, и пока он вопил, сгорая от прикосновения волшебного луча, Остронос завертел головой в поисках следующего Рокуро-Куби…

— Нет! Не сюда! — закричал Бэнкей, прикрывая собой кошку.

— Я нечаянно! — с и этими словами Остронос поймал лучом слепую красавицу. Огненным помелом она понеслась по залу — и, влетев в случайно забытые ширмы, подожгла их.

Дольше всех уворачивался погонщик быков, он пытался скрыться среди потолочных балок, но тэнгу взлетел повыше — и страшная голова с громким стуком рухнула на пол. Еще мгновение — она стала угольно-черным шаром.

Все было кончено — четыре Рокуро-Куби лежали на полу бездыханные, обуглившиеся. Оставалось только позвать слуг, чтобы они вымели эту мерзость и окурили оскверненный зал благовониями.

Но вместо слуг дворец окружали совсем уж ненужные сейчас люди дворцовая стража, привлеченная странным шумом и взвизгами, доносящимися из, казалось бы, безлюдного строения. А когда за решетчатыми ситоми заиграли огненные сполохи, стража поняла, что пора вмешаться. И Кэнске первым услышал выкрикиваемые команды.

— Удирать надо, — совсем по-простому обратился он к госпоже Акико, во все глаза смотревшей на Остроноса. Но хитрый тэнгу движением крыла сверху вниз уже свел с лица багрянец, убрал здоровенный клюв. И придворная дама не могла понять, что ей померещилось с перепугу, а что было на самом деле.

— Господин Нарихира! — воскликнула наконец она. — Вставайте скорее и выведите нас отсюда, пока не ворвались люди с водой! Вовсе ни к чему, чтобы нас тут обнаружили!

— Сгореть заживо нам тоже ни к чему, — с этими словами Бэнкей подошел к молодым господам, примерился — и, взяв за шиворот того и другого, резко поднял обоих на ноги. — Пошли. Ведите, господин Фудзивара. Вы этот дворец лучше знаете.

Аристократ яростно глянул на монаха — но выбирать не приходилось.

— За мной, — скомандовал Фудзивара Нарихира, высвободился, подхватил длинные, метущие по полу штанины и побежал в темноту так резво, как и положено бегать в восемнадцать лет.

На Норико он даже не оглянулся.

Юкинари последовал за ним.

— Давай руку! — приказал Кэнске девушке. — И вы, госпожа, тоже. Как бы вам не споткнуться.

— Я сперва госпожу кошку поймаю! — заявила девушка, увернулась от цепкой руки Кэнске и выбежала на середину зала, освещенного пылающими ширмами.

— Да нет нигде твоей госпожи кошки! — воскликнул Кэнске. — Сейчас вот отлуплю!.. Как мать не лупила!..

— Госпожа кошка давно в безопасности, — сказал Бэнкей. — Если бы ей что-то угрожало — думаешь, я бы ушел отсюда?

И Норико, скрепя сердце, позволила Кэнске взять себя за руку и увести.

— Я найду тебя, — пообещал Остронос, взяв замотанным крылом зеркало и уложив его обратно в корзину. — Уноси ноги, старый разбойник! И скажи спасибо, что Белый Тигр не изменил имя и не отправился погулять куда-нибудь на Окинаву! А то бы я его до-о-олго искал!

С тем тэнгу и покинул зал через окно.

Последним из дворца Дзидзюдэн уходил Бэнкей.

* * *

Живущие во дворце Кокидэн дамы не придали значения осторожным шагам