— «Да отвяжись, чего ты хочешь?

Не прыгай высоко, ведь на клыки наскочишь».

— «Что пред дворняжкою ты виноват, скажи,

И всею правдою в неправдах нам служи:

Велим ли проучить кого, так размозжи;

                     Кого лизать — лижи».

             — «Лизать?» — Вот Слон тут осердился,

             Брылана хоботом схватил,

Через решетку вмиг его в канал спустил,

И где же? — в полынье, каналья, очутился!..

А Пудель?.. На язык хотя он и остер,

                   Но немец так хитер,

И совестней притом: нет, он не горячился

И впереди щенят бежать назад пустился.

             Хоть как собака ни сильна,

             Но где ей укусить Слона!

             Беда, когда дойдет до драки;

             Не трогайте ж Слонов, Собаки!

СКОТСКОЕ ПРАВОСУДИЕ

              Не бойся, говорят, суда,

       А бойся вот судьи. И то беда:

                    Как секретарь доложит,

              Так и судья плохой положит.

              Напорют целую тетрадь,

              Пропишут, спутают, завяжут,

              И грамотному не понять,

А настоящего и главного не скажут.

Лев сделал приставом Собаку при Овцах;

                    Волкам Собака страх.

Один из них хотел Ягненком поживиться,

              Схватил его и в лес понес;

              Но нагнал вора верный пес,

      И должен был Волк ужина лишиться

              Да клоком шерсти поплатиться.

              Волк с жалобою в суд идет —

Осел там был судья, а секретарь Лисица,

      Докладывать большая мастерица,—

Гусенка на поклон секретарю несет.

              Доклад Лисица подает:

От слова до слова прошенье прописала,

                    Законы подвела,

              Но об Ягненке не сказала,

И как сказать? Она при деле не была.

                    И вот, без всяких справок

              И без очных, как должно, ставок,

      Последовал журнал, что «в силу скотских прав

                    За оскорбленье Волчьей чести

                    И вырванье с азартом шерсти

                    Взыскать с Собаки должно штраф,

                          Бесчестье и увечье;

                      А стадо всё овечье

Просителю на время поручить.

      Собаку же от места удалить,

              Для соблюденья пользы Львиной».

Что делает доклад Лисы и суд Ослиный,

              Особенно в дали, в глуши!

              По дудке их там и пляши.

ОБМАНЧИВАЯ НАРУЖНОСТЬ

Приятель у меня старик проказник был;

Богатый человек, почти и не служил —

Отставлен с крестиком. В Москве он мало жил,

А более в своей любимой подмосковной;

                      Имел там дом огромный,

                      Большой фруктовый сад,

И английский еще, иль парк-оранжереи,

      В которых рос отличный виноград,

Зверинец, свой оркестр и разные затеи:

             Имел актеров крепостных,

             Актрис, певиц, танцовщиц ловких,

             Наемных трех французов бойких

Да сотни две собак и гончих и борзых.

Пять тысяч душ ему досталося в наследство,

             Да долгу нажил миллион;

             Так деньгами сорить мог он.

             Его любило всё соседство.

                   И как же не любить?

                   Где всласть поесть, попить,

                         Повеселиться?

      У Дурнева. А денег где занять,

                   Когда нужда случится?

      У Дурнева ж. Расписку только дать.

Какую вздумает он сам продиктовать,

И на условия все тотчас согласиться.

Случалось, иногда брал туфли он в заклад,

Халат, кушак иль шапку, или миску;

А деньги возвратишь — отдаст тебе расписку,

             Залог и сумму всю назад.

К своим собакам звал соседских по билетам;

Рожденье праздновал любимых лошадей;

Дурачился, сказать уж правду, не по летам;

Но, впрочем, не был он в числе дурных людей

             И делал иногда, что должно.

             Проказничать богатым можно.

В деревне Дурнева когда я навестил,

             Меня он славно угостил;

             Музыка за столом гремела,

             И первая певица пела.

Вот отобедали. «Что, не угодно ль в сад?»

                                   — «О, рад!»

      Пошли. Какой чудесный там каскад!

Какие мостики, беседки и руины!

             Куда ни взглянешь, всё картины.

                    «А это что за храм? —

                    Вскричал я в изумленье,

Увидя с куполом, с колоннами строенье;

Уж подлинно сказать, что было загляденье! —

                                 Что там?

Какое божество сей храм в себе скрывает?»

— «Наружность иногда обманчива бывает[27],

И это, господин поэт, вам не во гнев,

                           Не храм, а хлев!»

                           — «Как хлев?» — «Войдите

                           И поглядите».

                    Толкаю дверь, вхожу.

И с поросятами свиней тут нахожу.

             «Ну, видишь ли мои затеи?

Не все еще; в другом покое есть и змеи.

Войди, увидишь сам, что правду говорю».

             — «Покорнейше благодарю...

                    Повеса ты, повеса!

Ну стоит ли, скажи, потратить столько леса,

                    Искусства и труда

Для змей и для свиней? Ужели нет стыда

Тебе дурачиться в твои почтенны леты?»

             — «А ваша братья-то, поэты,

      Что делают? Не то ли ж, что и я?

На что дар многие из вас употребляют!

Цветы поэзии фигурно рассыпают,

А под цветами глядь — или в грязи свинья,

         Иль ядовитая змея.

Но свиньи у меня других хоть не марают,

                    А змеи не кусают.

Желаю знать, что б ты на это отвечал?»

                    Я... промолчал.

ЧИЖ И СТРИЖ

            Гулял с женою муж в саду,

                         И на беду