его в комнату командира, и ему казалось, что пятнышко уже стало каким-то выглаженным и вогнутым от этого всматривания. И все же это позволяло ему не видеть выражения лица Акереса Геванра.

— Вы оставили их на озере?

— Посадили в лодку с единственным веслом и отбуксировали на середину. Пока они доплыли до берега, мы уже были далеко.

— Вы получили приказ схватить убийцу.

— Я был не в состоянии арестовать все село, господин полковник. У Бирта есть свое чудовище, и так останется до тех пор, пока озеро будет выбрасывать на берег разные штуковины. Все есть в рапорте.

— Понимаю. Я читал. Крысиная Нора обвиняет вас в убийстве одного и нанесении смертельных ранений другому из Крыс. Тот чародей, которому псы сорвали заклинание…

— Тот чародей понимал, что я и мои люди находимся внутри, но, несмотря на это, намеревался освободить демона, применив магию, нарушающую Великий Кодекс. Я не стану по нему горевать.

— Но речь не только об убитых, но и о чарах, что уничтожили демона. Спрашивают, кто их наложил, а я не знаю, что им ответить.

Кеннет сглотнул, откашлялся:

— И поэтому вы отсылаете нас в Лав-Онее? На тысячу миль к востоку? Как мне сказать об этом моим людям?

— Ас каких это пор командир объясняется перед солдатами?

— Я не объясняюсь перед ними, господин полковник. Но… Силой Стражи остается то, что полки рекрутируются из людей, живущих на расстоянии самое большее нескольких десятков миль от родных мест. Десяток дней дороги. Почти в каждом сельце и местечке у моих стражников кровные родственники и приятели. Именно благодаря этому мы всегда знаем, о чем народец болтает. И как мне им сказать, что они снова наказаны? И за что? Бросить их на другой конец империи — это как пересаживать хорошо укоренившееся дерево. Засохнут, словно…

Полковник встал из-за стола и склонился к стражнику.

— Нет нужды в столь драматических сравнениях, лейтенант, — процедил он. — Мы не в театре. Я могу распустить роту под предлогом невыполнения приказа, вычеркнуть ее из реестров, а солдат разделить между остальными отрядами. Шестую роту, которую местные уже называют Красными Шестерками и которой они гордятся. Вот только это сломает мораль полка. Потому я просто отсылаю вас туда, куда им не захочется за вами гнаться.

— Кому?

— Крысам. У нас тоже есть свои источники. Кое-кто в Норе бесится, что вы им помешали. И якобы не впервые. Якобы уже отданы приказы, и при ближайшем патрулировании вам должно… исчезнуть. Погибнуть в бою.

— Почему?

— Может, кое-кто очень не любит проигрывать? Может, вы становитесь слишком известны? Не знаю. Каждый полк должен отослать на восток одну роту ради усиления тамошних гарнизонов, а потому из Нового Ревендата я отошлю Шестую. Вы не будете единственным… деревом, но я бы посоветовал вам побыстрее пустить корни. Что-то готовится.

Кеннет впервые взглянул в глаза командира. Ни следа издевки.

— Новая война с кочевниками?

— Возможно. И мы высылаем вас затем, чтобы до нее не дошло. Те чары, которые сдержали демона… Это те дети?

Пятнышко на стене снова притянуло его взгляд.

— Полагаю, что да, господин полковник.

* * *

Лодка колыхалась в каких-то двадцати ярдах от берега, хотя с тем же успехом могла оказаться по ту сторону озера. Несмотря на отсутствие ветра, вода вокруг нее танцевала от маленьких водоворотиков, морщилась под прикосновением невидимых стоп. Излишняя демонстративность. Точно так же, как и красные клыки и зачерненные глазницы сидящего в ней ахера.

— Снова мы встречаемся. — Голос был тем самым, хриплым и неприятным. — Красноволосый.

— Борехед. — Кеннет присел у берега, набрал воды в сложенные ладони, плеснул в лицо. — Мои разведчики отказывались верить собственным глазам. А пальцы их аж чесались на спусках.

— Отчего же они не стреляли?

— У них есть семьи.

Ахер ощерился в усмешке, подобной свежей ране.

— Они мудры.

— А ты? Совладал вчера с тем, что пожрало чародея. Почему?

— Уважение к врагу, человече. Тот демон мог бы справиться с мальчишкой, и тогда Крысы могли бы их схватить. Они не заслужили подобной участи. Это старый обет.

— Старый?

— Со времен, когда небо имело цвет стали, звезды успели изменить свой ход, а кровь наших отцов впиталась в эту землю. Мы вместе сражались за мир, человек.

Лейтенант поднялся, вытер ладони о плащ.

— Это не ответ.

— Помню. — Голос шамана стих. — Помню воспоминания духов. То, что оказалось заперто в перчатках, не пришло сюда, чтобы убивать. Существо это использовали как оружие, но сражалось оно не ради удовольствия, не ради славы или прибыли. Мы уважали тех, кто носил перчатки. И лучше, когда б они не попали в, хе-хе, крысиные лапки.

— Они и так его поймают. Вскоре здесь будет темным-темно от Крыс.

Борехед покачал головой в предельно человеческом жесте.

— Он умирает, человек. Тело мальчишки… не соответствует. Он почти ничего не пьет и вообще не ест. Только сестра удерживает его в живых. Скорее… воспоминание о ней. Сознание мальчишки и того, что оказалось помещено в перчатки, остатки сильного воина, совершенно перемешались, но какая-то часть все еще помнит. Об отце, матери, сестре. Но этого не хватит, потому что в нем сохранилась только тень от человека.

— И что же? Они будут так прыгать еще несколько дней, брат и полубезумная сестра, а потом он умрет? Всякий, кто найдет перчатки…

— Нет. На этот раз умрут оба, они слишком соединились, переплелись, их души, то, что от них осталось, уже едины. Потому, когда умрет тело, умрут они оба. А тогда умрет и второй ребенок. Нет, не оглядывайся. Не поймаешь их, а на пути в Дом Сна два духа уже ждут этих малышей, мужчина в мокрой одежде и женщина со шрамом на шее. Вот тебе слово шамана. Я видел.

— А он?

— Он уйдет туда, куда и все, кто носил эти перчатки. За Мрак.

— И все? Конец?

Усмешка ахера могла бы испугать и атакующего дракона.

— Ничего не кончается, человек. Нельзя бросить камень в воду и сказать: стоп, волна дальше не пойдет. Увидишь. Этому не должно случиться. Никогда. Ты даже не понимаешь, что именно ты видел, — и благодари за это своих богов, иначе ты уже бросился бы на свой меч. — Борехед внезапно ощерился еще сильнее. — И снова, вместо того чтобы тебя убить, я болтаю.

Кеннет вернул усмешку.

— Может, потому, что десяток моих людей сидит там, между камнями, и целится в тебя из арбалетов?

— Может. А может — потому, что в доме ты не пытался разрубить тех детишек напополам. Кто знает? Если мне повезет,