Может быть нам судьбы не бояться?

Не бояться мечтать и любить?

И не знаю, куда смотрит Ирина, а я… Я смотрю на двоих парней, стоящих друг от друга далеко сейчас, таких разных, но таких одинаковых в своих эмоциях, ярко транслируемых на их лицах.

66

— Ты знаешь, что от тебя пахнет мятой? — Камень рычит мне в губы, горячо, так горячо, и глаза его горят потусторонним каким-то светом. И я едва понимаю, что именно он говорит, о чем спрашивает. Особенно, когда со спины прижимается крепкая, жесткая грудь Лиса, а в шею сладко-больно впиваются острые зубы.

Ах-х-х…

Голова кружится, цепляюсь за плечи Камня, обжигаясь даже через кожу куртки. Такой раскаленный…

— Не мятой, — урчит возле уха Лис, стягивая с моих плеч рубашку, уже расстегнутую… кем-то из них. Его пальцы, опытные и твердые, тоже обжигают, и кажется, что от одного лишь прикосновения к коже пар идет, — не мятой… Липовым цветом… М-м-м… Сладко, как мед…

Гурманы какие… Ах-х-х…

— Охуеть, как круто… — хрипит Камень, впиваясь жестким разбойным взглядом в мою грудь, прикрытую скромным бельем, — охуеть… Хочу…

Я не понимаю, о чем он, верней, не успеваю понять, времени на это не хватает, потому что Камень в тот же самый миг сжимает меня своими ручищами чуть выше талии и просто поднимает в воздух!

Легко, словно я игрушечная!

И, не успеваю пискнуть от резкой перемены положения, как он обхватывает мою грудь губами! Прямо через белье! И, кстати, вообще эта преграда никакой преградой не работает!

Потому что ощущение, что он меня прямо по живому! Губами! А потом — зубами еще!

Нежно-нежно.

И в то же время жестко.

Лис, пользуясь тем, что я вишу в воздухе, лижет уже голую спину, прослеживая каждый позвонок, словно играет на мне, как на сложном духовом инструменте, вытаскивая нужные ему звуки: стоны, всхлипывания, умоляющий шепот…

Я не знаю, о чем умоляю.

Не способна сейчас это осознать.

И вообще, ни одной связаной мысли в моей голове нет ровно с того самого мгновения, когда Камень за руку стащил со сцены и, особо больше не церемонясь, прямо на руках, унес прочь из зала.

Я была в такой незнакомой мощной эйфории от случившегося, от песни самой, от того, как круто наши с Ириной голоса сплетались и расплетались, послушные мелодии, от того, как смотрели на меня мои парни. Оба. Какие голодно-восхищенные были у них взгляды.

Словно я — не обычная девчонка, Вася, Василиса, а не меньше, чем богиня. Которой поклоняются. С наслаждением и радостью ждут ее знаков внимания…

Когда-то давно, еще на уроках истории в школе, мы изучали факультативно историю религии… Если бы родители узнали об этом, меня бы точно распяли, да…

На этих уроках мне особенно запомнились культы Древней Греции, и, отдельно, культ богини Афродиты. Там жрицы, во время восхвалений, приглашали в храмы мужчин-поклонников богини… И для них — каждая из этих жриц была олицетворением богини. Ей поклонялись, о ее внимании мечтали. Потом, повзрослев и почитав открытые источники, я догадалась, что в школе далеко не все рассказывали, умалчивая самые интересные и пикантные моменты. В конце концов, в древности люди жили в большем единении с природой, и все, в том числе и плотская любовь, были для них естественными, не табуированными…

Глядя со сцены на Камня и Лиса я ощутила себя такой жрицей. Той, в которую, по верованиям древних, вселялась во время богослужений частица богини.

Ее любовь давала силы, приносила удачу и счастье.

Я пела, и все вокруг кружилось!

А потом и в самом деле закружилось, и осознала я себя уже в объятиях Камня, стремительно уносящего меня куда-то по лестнице вверх, высоко, даже не на второй и не на третий этаж.

Он тяжело дышал, грудь его мерно поднималась и опускалась, а скулы, уже покрывшиеся жесткой щетиной, были напряжены.

Камень что-то отрывисто сказал кому-то, я не поняла даже, что именно, и сильнее прижал меня к себе, укрывая от всего мира, пряча в своих руках.

А еще через мгновение открылась дверь, и мы ввалились внутрь.

Мы, это я, Камень и Лис, который нам с Камнем, оказывается, дверь и открыл магнитным ключом.

Зажегся мягкий нижний свет, я, неловко пошатнувшись, слепо огляделась, понимая только, что мы — в роскошно обставленной комнате, больше похожей на интернетные картинки про интерьер.

Приглушенные тона, огромная кровать, минималистичные торшеры…

А потом мне резко стало не до разглядывания, потому что Камень прижался всем телом ко мне и прошептал в губы:

— Ты знаешь, что от тебя пахет мятой?..

И вот теперь я, чувствуя огненные губы Камня на своей груди, по очереди, словно самое нежное, самое желанное лакомство, пробующие каждый сосок, и не менее огненные губы Лиса, очерчивающие обжигающую дорожку по позвоночнику, буквально задыхаюсь от переизбытка эмоций.

Как всегда с ними! Как всегда! Они топят меня во всем этом, не давая ни мгновения на то, чтоб просто глотнуть воздух! Да и нет между нами тремя воздуха. Только раскаленная лава плотского желания.

В какой момент я оказываюсь без джинсов и нижнего белья, даже не понимаю.

Просто ощущения стновятся еще острее, ласки еще откровенней, а наши перемещения по комнате — совершенно не запоминаются чем-то связным.

Стоп-кадрами, как в триллерах.

Вот мы втроем стоим посреди комнаты, и парни с двух сторон целуют меня… Не целуют! Облизывают, пробуют на вкус! И они такие разные!

Камень молчит и только рычит низко, пугающе, заводяще.

А Лис… Лис постоянно что-то шепчет, бесконечно сводя с ума меня своими горячими безумными словами, рассказывая, что он чувствует, какая я на вкус, сколько у него на языке сладости от моей кожи, сколько на пальцах кайфа от того, какая я нежная и отзывчивая.

Этот их такой разный, но такой бескомпромиссный напор не оставляет мне никаких шансов.

Тем более, что в этот раз они не спорят, не делят меня, словно… Словно уже поделили! Уже все решили для себя!

Камень, не спуская меня с рук, делает шаг назад и оказывается на кровати.

Садится, удерживая меня у себя на коленях, проводит опытными пальцами по моей промежности, рыча еще громче от возбуждения. И от того, что я там — мокрая.

Я этого не замечаю, не понимаю, пока он не показывает мне мокрые пальцы.

Смотрит безумными глазами с расширенными до самых краев радужек зрачками, хрипит:

— Мокрая… Блять…

— Конечно, мокрая, — мягко и ласково смеется