Империя была не в состоянии противостоять Гензериху, пока он не вступил в Нумидию. К этому времени опасность приняла настолько угрожающий характер, что заставила недавних врагов забыть о своем соперничестве. Плацидия решила вернуть благосклонность Бонифацию, который принял командование над всей армией, включая вестготских наемников. После переговоров, которые ни к чему не привели, римляне и вандалы столкнулись в жестокой схватке. Бонифаций потерпел поражение и укрылся в Гиппоне, который был осажден Гензерихом. Известно, что святой Августин скончался в осажденном городе три-четыре месяца спустя (28 августа 430 года). Гензерих не смог взять город и через четырнадцать месяцев снял осаду. Он даже не пытался овладеть Циртой (Константиной) и Карфагеном, последними опорными пунктами римлян в Африке, но ничто не мешало ему захватить остальную территорию страны.

Серьезную опасность для вандалов представляла армия, присланная на помощь Константинополем. Командовал ею Аспар, сын аланского воина и будущий властелин Восточной римской империи. Аспар высадился в Карфагене и соединился с Бонифацием, но в 431 году их объединенные войска потерпели поражение, Аспар поспешил вернуться в Константинополь. На следующий год Плацидия отозвала Бонифация из Африки и назначила генералиссимусом, противопоставив его Аэцию, но несколько месяцев спустя Бонифаций умер.

Африка осталась без защитника. Аэций, добившийся от Плацидии, вопреки ее воле, назначения генералиссимусом и звания «патриция», сосредоточил все свое внимание на Галлии. Продвижение Гензериха мало беспокоило его; поэтому, став главнокомандующим, Аэций согласился вступить с ним в переговоры. Гиппонское соглашение (11 февраля 435 года) предоставляло вандалам такие же привилегии, какими пользовались в Аквитании вестготы. Они поступали на службу империи в качестве федератов, облагавшихся небольшой данью. Не добившись формальной уступки земель, они могли свободно оккупировать все три Мавритании и часть Ну-мидии с Каламой (Гельма). В подтверждение своей верности договору Гензерих обязался ежегодно посылать в Равенну заложников, и в первую партию включил своего сына.

Победа вандалов. Король вандалов рассматривал договор только как перемирие, как возможность выиграть время. Полученная передышка позволила ему устранить опасность неожиданного нападения со стороны Аэция до того, как он наладит управление завоеванными землями. Гензериху удалось настолько усыпить недоверие Равенны, что он добился возвращения сына в Африку. Избавившись от необходимости соблюдать осторожность, он нарушил договор и захватил Карфаген почти без единого выстрела (19 октября 439 года). Марсельский священник Сальвиан ярко обрисовал обстановку в Африке: «В то время, как трубы завоевателей звучали у городских стен Цирты и Карфагена, духовенство этих городов теряло рассудок на цирковых играх и лишалось стыда в театре. За городскими стенами шла резня, а в самом городе люди предавались блуду. Одни стали пленниками врага, другие — бесстыдства; трудно решить, кто из них больше заслуживает сострадания». Но Сальвиан хотел доказать, что бог воспользовался вандалами, чтобы покарать Африку, «средоточие всех пороков», и поэтому вполне возможно, что он не очень-то точен. И тем не менее террор бесспорно достигал широких размеров не только в Карфагене, но и во всей империи, особенно же в Риме, где за двадцать лет не стерлись страшные Воспоминания о разграблении города готами Алариха.

Гензерих ясно выразил свои намерения, снарядив могущественный флот. Вся империя насторожилась. Началась деятельная подготовка к обороне Италии. Феодосий обещал Риму свою помощь, Сигизвульт организовал оборону побережий, Аэций возвратился со своей армией из Галлии. Но Гензерих еще не ставил своей целью захват Рима. Он напал на Сицилию, где безуспешно пытался овладеть Панормом (Палермо) и был вынужден, очевидно, ограничиться захватом Лилибея (Марсалы). Западная империя не имела флота, чтобы противостоять ему. Что касается греческой эскадры, то ее действия надолго были парализованы намеренно затягивавшимися переговорами, а в конечном итоге она отказалась выступить, когда стало известно, что персы и гунны угрожают восточным владениям империи, несомненно по подстрекательству короля вандалов, еще раз показавшего себя ловким дипломатом.

В 442 году Феодосию пришлось подписать, а Валентиниану подтвердить новый договор о разделе, пересматривавший в пользу вандалов условия соглашения 435 года. Империя была вынуждена довольствоваться наиболее бедными и наименее спокойными областями: Мавританией Цезарейской, Мавританией Сетифенской, частью Нумидии с Циртой и Триполитанией. Гензерих получал, возможно, в суверенное владение, Зевгитану или Проконсульскую провинцию с Карфагеном, Бизацену и часть Нумидии «с Гиппоном. Мавритания Тингитанская, относившаяся к диоцезу Испании, в договоре не упоминалась. Вандалы, по-видимому, ограничились установлением контроля над проливом.

Отныне Равенне оставалось только рассчитывать на благорасположение короля вандалов. Хотя наследник престола Хунерих был женат на дочери короля вестготов Теодориха, Аэций предложил ему стать зятем Валентиниана. Чтобы облегчить дело, Гензерих обвинил свою невестку в попытке отравить его и отправил обратно в Тулузу, приказав предварительно отрезать ей нос и уши. Не известно, почему новый союз в то время так и не осуществился, но добрые отношения между римлянами и вандалами продержались до 455 года.

Гензерих ознаменовал свою независимость тем, что провозгласил день взятия Карфагена началом новой эры. Римляне, без сомнения, могли по-прежнему реквизировать пшеницу в Мавританиях, но их снабжение зависело теперь от милости вандалов, а корпорации судовладельцев Остии был нанесен смертельный удар. Гензерих не отказался ни от пиратских набегов, ни от дипломатии крупного масштаба, при помощи которой сколачивал коалиции против империи.

Земельная собственность. Африканцам Гензерих дал почувствовать всю тяжесть своей власти. Он окончательно завладел деревнями и селами Зевгитаны, где поселил основную часть своего народа. О земельной собственности почти ничего не известно, за исключением того, что переход земель в руки вандалов сопровождался насильственными экспроприациями. «Тех из ливийцев, кои отличались знатностью и богатством, — пишет Прокопий, — вместе с поместьями и всем имуществом передал Гензерих, как невольников, сыновьям своим Хунериху и Гензону. У прочих ливийцев Гензерих отнял многочисленные и прекрасные их поля и разделил между вандалами: оттого и поныне эти поля называются уделами вандалов. Прежним владельцам их пришлось жить в крайней бедности, но они были свободны: им было позволено ехать, куда пожелают. Ни одно поместье из розданных Гензерихом сыновьям его и прочим вандалам не было обложено никаким налогом. Прежним хозяевам оставил он самую плохую землю, обложив ее такими тяжелыми повинностями, что имеющие свои поместья не получали с них никакого дохода».

Этот текст недвусмысленно говорит о крепостном состоянии крупных землевладельцев, но диалог, приводимый Виктором Витенским, показывает, что знатный римлянин, оставшийся на своих землях, считал себя свободным.

Немногочисленные и порой противоречивые свидетельства античных авторов позволяют нам лишь строить предположения. Принято считать, что при вандалах африканцы сохраняли свои земли и оставались на них