Шрифт:
Закладка:
Есть ли у миссис Шнельман соседка по комнате? Я не могу представить Никс, живущую с этой пожилой женщиной, которая балансирует на грани деменции.
Аид закрывает за нами дверь и снова запирает все десять замков. Мы с Атласом стоим у небольшого входа, но Аид неторопливо входит, как будто бывал здесь раньше.
Квартира больше, чем кажется снаружи. Вся мебель старая и подержанная, но в хорошем состоянии. У одной стены стоит небольшой диванчик. Книжные полки занимают все свободное пространство на стене и забиты томами. Есть кресло у окна, заваленное подушками, как будто кто — то часто сидит там и читает.
Кухня находится справа от гостиной. Рядом с ней находится коридор, который, вероятно, ведет в спальню и ванную комнату. Стены нуждаются в свежем слое краски, по крайней мере, те, которые видны сквозь книжные полки. Но все аккуратно. В квартире пахнет свежеиспеченным хлебом и напоминает мне о давно утраченных воспоминаниях. Все это очень по — домашнему.
— Хотите чаю? Я не пью кофе. — Она проходит сквозь меня, как товарный поезд. — Может, позавтракаете? Я мало что знаю, но, кажется, припоминаю, что ты любишь французские тосты. Я могу приготовить их на скорую руку?
— Нет, в этом нет необходимости. — Мой голос срывается. Я поднимаю голову и снова смотрю на миссис Шнельман. Не просто беглый взгляд, но я действительно изучаю ее. Она невысокая, но спина прямая как стрела. На ней платье в цветочек, или, может быть, это халат? По сути, это мешок, скрывающий любую форму, но ее ноги обнажены от икр и ниже. Ноги, которые выглядят сильными и по — прежнему стройными.
— Откуда ты знаешь, что я люблю французские тосты?
Миссис Шнельман улыбается мне. Улыбка медленно расплывается на ее лице, но чем шире она становится, тем больше мне кажется, что я вообще ничего не знаю. Это не какая — нибудь дряхлая старуха. Эти затуманенные катарактой глаза проницательны и оценивают.
Я бросаю взгляд на Атласа, который наблюдает за пожилой женщиной с таким же пристальным вниманием, как и я. Что — то не так.
— Черт возьми, это была плохая идея, — бормочет Атлас, но все в комнате его слышат.
— Ты уже в моем логове. Немного поздновато сожалеть, тебе не кажется? — Со смешком говорит миссис Шнельман.
В отличие от хрипловатого голоса, окрашенного возрастом, смех у нее звонкий и молодой. Несмотря на то, что я не слышала его много лет, я узнаю его.
— Никс? — Атлас все еще стоит у меня за спиной, и он делает шаг ближе, прижимая наши тела друг к другу. Мы не сделали и двух шагов вглубь гостиной. Аид устроился на подоконнике как дома, выглядя расслабленным.
— Это уловка? — Атлант рычит, направляя свое обвинение Аиду.
— Я, конечно, годами обманывала людей, но не так, как вы думаете, — вместо этого отвечает миссис Шнельман. Она поднимает руки, и Атлас толкает меня за спину. Я раздраженно отталкиваю его в сторону. Неужели он думает, что пожилая женщина набросится на меня с кулаками или огненными шарами? Могут ли Боги сделать это? Возможно, это оправданный страх.
Миссис Шнельман приподнимает бровь и медленно снимает тонкое золотое колечко с безымянного пальца левой руки. Преображение происходит мгновенно. Словно пелена, спадающая с моих глаз, старая женщина исчезает и на ее месте появляется моя бабушка — Никс.
Странно называть ее моей бабушкой, поскольку она выглядит ни на день не старше тридцати. Тем не менее, это та, кто она есть. Даже если наши контакты были очень далеки и немногочисленны, потому что нам было слишком опасно встречаться. У меня сжимается сердце при мысли о том, что все это время она была так близко, выдавая себя за миссис Шнельман.
У меня нет настоящих воспоминаний о моей матери. Мне было два года, когда она погибла на Олимпийских Играх. Однако у моего отца были фотографии, и они висели на стенах нашей квартиры. Я вижу намеки на мою мать в Никс, а также во мне. У всех нас одинаковые темно — синие глаза. Длинные темно — каштановые волосы, которые по — прежнему собраны в пучок, того же каштанового цвета, но на этом сходство заканчивается. Никто, глядя на нас, не догадается, что мы родственники. Моя кожа более темного цвета из — за загара, а она на несколько дюймов ниже меня.
— Ты плюнула в Ники Спалдуче и бросила в него мусор. — Почему это первое, что слетело с моих губ после того, как я не видела свою бабушку девять лет?
Никс хихикает и протягивает руки. — Меня даже не обнимут перед началом допроса?
Моя грудь переполняется эмоциями. Я даже не могу точно определить, что я чувствую прямо сейчас. Все слишком запутано. Я безумно рада видеть ее, но в то же время меня охватывает странная тоска по моей матери. Гнев также кипит под поверхностью, потому что до меня только что дошло, что Никс была всего в нескольких кварталах от меня в течение многих лет.
Я пересекаю комнату и оказываюсь в ее объятиях, прежде чем решаю, какая эмоция сильнее. Никс обнимает меня так крепко, что трудно дышать. Или, может быть, это потому, что я пытаюсь сдержать слезы. Я не хочу плакать перед Аидом и Атласом. Я не хочу, чтобы Никс думала, что я слабая.
Никс гладит меня по волосам, как будто я все еще маленький ребенок. — Моя милая девочка. Я так по тебе скучала. — В ее голосе слышится дрожь, и я прижимаю ее еще крепче.
— Я так горжусь тобой, — тихо шепчет она так, чтобы слышала только я.
Я отстраняюсь с громким выдохом. Никс хватает меня за бицепсы и сжимает их, глядя мне в лицо и качая головой. — Посмотри на себя. Моя великолепная девочка.
— Мне кажется, что ты больше делаешь себе комплимент, поскольку у нас одни и те же гены.
Никс хихикает, а затем слегка шлепает меня по плечу, прежде чем отпустить другую руку. Ее взгляд скользит к Атлас, которая топчется позади нас, как взволнованная мать-наседка. Я смотрю на него через плечо. Каждый его мускул напряжен. Он готов наброситься в любой момент.
— Похоже, ты здорово влипла, Рен. — Она смотрит на Атласа, но потом подмигивает мне.
Никс хватает меня за руку и тянет к дивану. Она садится и притягивает меня к себе. Атлас остается начеку, обшаривая глазами комнату, словно ждет, что вот — вот выскочит еще одно мифическое чудовище и начнет нападать
