Внимание! Объектов слишком много. Выбери приоритетных индивидуумов, их количество не должно превышать 50 человек.

Твою мать! Все громче трещит ткань реальности, все глубже трещины, мое сердце колотится, дыхание сбивается. Минус три журналистки, плюс суфий.

Применить способность Покровительство Танит?

Да! Заодно активирую Свободу Танит — обрываю связи собравшихся с Ваалом.

Будто по щелчку реальность приходит в норму. Разрывы исчезают, на месте клубка черной мути — снова стоит Гамилькар Боэтарх. Он выглядит невозмутимым, но только я вижу, что ему это удается с трудом, ведь попытка взять контроль над самыми влиятельными пунийцами провалилась. Из правой ноздри к подбородку катится капля крови, падает на белый кардиган без рукавов. Гамилькар поворачивает голову, находит меня взглядом, и я физически ощущаю его ненависть, горячую, как расплавленный металл. Не имея под рукой салфетки, вытирает кровь рукой.

Если бы взгляды убивали, взгляд Боэтарха рассеял бы меня на атомы. «Ты все равно не остановишь меня, червь», — шелестит в голове, но все равно радуюсь маленькой победе.

Гамилькар продолжает, но в его голосе нет прежней уверенности, он говорит с трудом, словно адски устал за секунды незримого противостояния. Филин, автоматически приобретший защиту, ерзает на месте, непонимающе таращится по сторонам, на его голове больше нет сети воздействия. Есть! Получилось. Мало того, все, к кому я применил способность, бессрочно защищены от Боэтарха.

— Моя дочь Ио больна, — напоминает Гамилькар, в его голосе сквозит злость. — Историю ее болезни я скинул каждому на коммуникатор, в этом нет секрета. Она в коме уже три дня и умирает, как и мои двоюродные брат с сестрой, к которым я очень привязан. У каждого из нас в семье — безнадежный больной, и не один. Прямо сейчас я принесу в жертву старшего сына и попрошу у Ваала здоровья для моих родных…

Его голос прерывает сигнал протеста. Поднимается Ульпиан Магон.

— Твоему сыну тринадцать лет. Жертвовать пунийцами великих родов, достигших возраста осознания себя, то есть трех лет, запрещается и приравнивается к убийству.

— Ты прав, Ульпиан, — кивает Гамилькар и торжествующе улыбается. — Но мой сын прямо сейчас добровольно идет на жертву, чтобы спасти сестру и весь род Боэтархов от вымирания.

Появляется голограмма юноши, похожего на отца, на нем белая мантия с капюшоном. В сопровождении жрецов он идет по лестнице к исполинской статуе Ваала с пылающим чревом. Будто искры, возносится песнь, мужские голоса сплетаются с женскими. Парень, который точно под программой, шевелит губами, подпевая жрецам, его взгляд направлен вглубь себя.

К краю моста он подходит один. Вороху искр осыпает его, волосы дымятся, мантия покрывается черными точками.

— Во славу Ваала! — восклицает он, отталкивается и с улыбкой летит вниз.

Языки огня выстреливают навстречу, обнимают его, тело исчезает, и только тогда доносится крик агонии.

Парень точно под программой. Но как это доказать?

Следующий кадр — девочка в больничной палате, подключенная к аппарату искусственной вентиляции легких, открывает глаза. К ней сбегаются врачи, суетятся, не веря в чудесное исцеление.

— Если во славу Ваала вы сделаете то же самое, пожертвуете самым дорогим, то так проявите лояльность Величайшему, и ваш род будет защищен, — торжественно провозглашает Гамилькар.

— Послезавтра в тринадцать ноль-ноль, — поддерживает его верховный жрец Ганнон. — Состоится Великое Подношение. После него, клянусь жизнями своей и всеми представителями своего рода, вернется мир и воцарится благодать. Все будет, как раньше. Голосования не требую, каждый самостоятельно сделает выбор. Двери храмов открыты для граждан всех ступеней. Спасибо за внимание.

Боэтарх занимает свое место, и слово берет генерал, не ставший лететь в центр на платформе:

— Прошу добавить в повестку дня голосование по Новой Сарепте. Карталонцы получили доступ к ядерным ракетам, но не в силах перепрограммировать их. Необходимо срочное вмешательство: превентивный ядерный удар по столице Северной Карталонии, Новой Сарепте. Иначе наши жизни окажутся под угрозой.

Кто-то нажимает красную кнопку, и звучит сигнал несогласия.

— Слово представляется Малху Барке, главе величайшего рода Барка.

Малху лет столько же, сколько Ульпиану Магону, но выглядит он как пожилой, утомленный жизнью человек, а не чуть сдавший великан.

— Протестую. Столь кардинальные действия настроят карталонцев против нас, и, когда вернемся в Карталонию, мы уже не будем в безопасности.

Его перебивает Гамилькар Боэтарх:

— В еще большей опасности мы сейчас. Нельзя допустить, чтобы наши разработки попали в руки карталонцев, диких и агрессивных. Все мы знаем, что у твоего рода интересы в Карталонии, но теперь вопрос стоит о безопасности всех пунийцев. Выношу на голосование скорейший точечный удар по крупнейшим городам.

В голове вертится странная фраза «кровь и огонь».

Почему Боэтарх так яростно старается продавить удары по Карталонии?

Кровь и огонь…

Ни в коем случае нельзя допустить гибель стольких людей. Если Боэтарх продавит ядерный удар и преподнесет его как глобальную жертву Ваалу, а потом пунийцы закрепят эффект кровью своих детей…

Пишу Эйзеру и Ульпиану, что нужно голосовать против ядерной войны, а сам жму красную кнопку, всей душой желая, чтобы мне предоставили слово. Суфий смотрит на меня, задумывается…

— Говорит Леонард Тальпаллис.

Пока лечу на платформе к центру, думаю, что мне бы способность дистанционно воздействовать на умы! Но увы. Приходится включить все свое красноречие, живописуя последствия ядерных ударов: разрушенные заводы, гибель цвета нации.

Глядя на Филина, считываю, что он ко мне равнодушен, прикидываю, стоит ли применять способность и улучшать его отношение ко мне на 5 единиц, но решаю повременить, заканчиваю обращение:

— Даже если потом восстановить заводы, там некому будет работать, да и между нами и карталонцами, действительно, будет вбит клин навсегда.

— Голосуем, — говорит суфий, едва я закрываю рот, и нажимает зеленую кнопку — поддерживает превентивный удар.

Я возвращаюсь и жму красную, но в этот раз расклад не в нашу пользу: против войны гаммы, я, Гискон, Магон, Барка и еще три альфы. Большинство выбирает ядерный удар, Боэтарх торжествует. Сжав челюсти, встаю.

— Я прошу два дня на переговоры с карталонцами.

Тарабанящий пальцами по столу Филин, голосовавший за ядерный удар, вскакивает, поворачивается ко мне.

— Если ты не просто так сотрясаешь воздух и действительно сможешь договориться, то почему нет? Выношу на голосование предложение о ядерном ударе послезавтра, двадцать первого мая, в девятнадцать ноль-ноль.

В этот раз «за» голосуют почти единогласно, против лишь Боэтарх и Ганнон.

Вытерев пот, я выдыхаю, а в голове крутится рой мыслей, как осуществить безумный план, и единственно, что приходит