Меня проводили к командовавшему аванпостами генералу Себастьяни, который спросил, чего я желаю. Услыша, что имею поручение к королю неаполитанскому, генерал Себастьяни приказал вести меня к Мюрату.

Проехав мимо 5 кавалерийских полков, стоявших развернутым фронтом «ан ашикье», перед пехотными колоннами увидел я Мюрата.

Подавши ему записку, я сказал, что генерал Милорадович, будучи уверен, что ему приятно будет занять столицу своих неприятелей целой, требует, чтобы, не беспокоя наш арьергард, он дал нам ее пройти. Иначе генерал Милорадович решился драться в Москве и перед Москвой до последнего человека.

Мюрат отвечал, что не может решить без Наполеона, к которому и был я тотчас отправлен с адъютантом его. Но, проехавши около 200 шагов, прискакал за мной офицер свиты Мюрата с приказанием воротиться к нему. А увидя меня, сказал, что, желая сохранить Москву, решается сам согласиться на предложение генерала Милорадовича и пойдет так тихо, как нам угодно, с тем только, чтобы Москва занята была французами в тот же день».

Как восприняли вид Москвы наполеоновские солдаты, поднявшись на Воробьевы горы? Что они испытывали при этом? Один из мемуаристов писал по этому поводу следующее:

«Днем… солдаты, шедшие первыми, преодолели последний вал земли, с запада защищавший город, и перед ними открылась Москва с куполами сотен церквей и соборов, в которых отражалось яркое сентябрьское солнце.

Этот вид заставил даже самых суровых драгун остановиться и замереть в изумлении.

Остальные части армии находились поблизости и днем… поднялись по западным склонам Поклонной (Священной) горы. И вновь ропот восхищения открывавшимся видом, как летний ветер, который тревожит пшеничные поля, пронесся по запыленным колоннам. Передние шеренги запрыгали от радости, крича, а за ними те, кто еще не увидел открывавшейся им панорамы, ускорили шаги, пока вся гвардия не завопила:

– Москва! Москва!..»

…Великая армия императора французов в Москву вступила 2 сентября. Овладение ее было заветной целью Наполеона Бонапарта. Здесь он мечтал «со своей колокольни» подписать с монархом России долгожданный уже третий месяц войны мир. С взятием Москвы этого мира ждали все в наполеоновской армии – от безвестного солдата-фузилера до прославленного маршала.

Но все в так и неизведанной России складывалось для великого завоевателя иначе, чем было до сего в покоренных им странах. К Дорогомиловской заставе, где остановился Наполеон со своим штабом, блиставшим золотом мундиров, московское купечество во главе с градоначальником так и не вынесло ключей от города. К тому же огромная Москва оказалась почти пустой.

Гораций Вернот в своей «Истории Наполеона» так описал прибытие императора французов в Москву, древнюю столицу России, которая в его полководческой биографии и судьбе монарха стала камнем преткновения:

«Второго сентября Наполеон, велев корпусу Понятовского остановиться у Калужской заставы, корпусу вице-короля у Пресненской и Тверской, сам, с гвардией и корпусами Нея и Даву, стоял у Дорогомиловской и, готовясь торжественно вступить в древнюю столицу России, ожидая триумфальной встречи, обозрел окрестности.

Однако ожидаемая депутация от Москвы, с мольбой о пощаде и городскими ключами, не являлась. Мюрат уже неоднократно доносил из авангарда, что он никого не встречает в городе. Наконец прибыли к Наполеону и офицеры, посланные от него в город с поручением привести к нему «бояр». Они кое-как набрали с десяток гувернеров и промышленников, в числе которых был один книготорговец.

Наполеон спросил книготорговца:

– Кто вы?

– Француз, поселившийся в Москве.

– Следовательно, мой подданный. Где сенат?

– Выехал.

– Губернатор?

– Выехал.

– Где народ?

– Нет его.

– Кто же здесь?

– Никого.

– Быть не может?

– Клянусь вам честью, это правда.

– Молчи, – сказал Наполеон, отвернулся, скомандовал войскам «вперед!» и во главе конницы въехал в Москву.

Однако же он побоялся ехать далеко в город и остановился ночевать в Дорогомиловской слободе. Уже на следующий день, приняв разные меры предосторожности для личной безопасности, Наполеон вступил в Кремль…»

Много десятков тысяч военнослужащих Великой армии «растекалось» по безлюдному городу, выбирая себя для постоя богатые дома. В них они находили все для праздничного ликования. Не было только одного – хозяев этих домов, даже прислуги. Москва оказалась без москвичей.

В первый же день, еще до вечерних сумерек, в ней начались пожары, возникая то там, то здесь. В последующие дни беспрепятственно распространявшееся пламя, подобно огненному морю, стало бушевать над огромным древним городом.

Наполеону пришлось искать спасения от бушующего огня. Он мог последовать за большей частью своих войск, которую пришлось вывести на время за городскую черту. Сам он с частью гвардии затворился от пожара в избранной им резиденции – в краснокирпичном Кремле. То есть в той русской крепости, которой он не переставал потом удивляться.

…Думается, что Московский Кремль, как фортификационное сооружение России, немало поразил завоевателя Наполеона Бонапарта, который повидал немало грозных крепостных городов в Италии и германских землях, Австрии и Испании, в других странах, да и в самой Франции. Кремль в Первопрестольной столице, сама крепостная Москва имели в 1812 году совсем иной вид, чем видим мы их в последнее столетие.

Современный фортификационный вид Москва приобрела при последнем русском царе и первом всероссийском императоре Петре I Великом. Связано это было с событиями Северной войны 1700–1721 годов. Ожидался поход шведского короля-полководца Карла XII на Москву. Такой поход действительно королевская армия начала, только закончила она его в «объятиях» изменника украинского гетмана Ивана Мазепы (кавалера ордена Иуды) и прекратила свое существование в остатках сразу после Полтавской битвы на берегу Днепра у речной переправы Переволочны.

Но это случится только в 1709 году, а за два года до этого угроза вторжения боеспособной шведской армии в русские пределы стояла вполне реально: Карл XII не скрывал своих планов похода на Москву через Смоленск.

Царь Петр I приказал тогда укрепить столицу Московского царства и немало городов, среди которых были Новгород и Тверь, Киев и Смоленск. На фортификационное усиление из казны были выделены немалые средства, отпущено артиллерийское вооружение, к работам привлечены десятки тысяч людей, увеличена численность гарнизонных войск.

Усиление оборонительных сооружений Москвы выразилось в окружении Московского Кремля и Китай-города современными бастионами и вооружение их 1145 разнокалиберными орудиями. Бастионами были прикрыты все кремлевские башни, выходящие на реку Неглинную и Москва-реку, все воротные и часть глухих башен Китай-города. Те башни, которые смотрят на Красную площадь, тоже получили бастионы, но несколько меньших размеров, поскольку они смотрели на улицы Никольскую, Ильинку и Варварку Китай-города, имевшего собственную крепостную ограду.

Особенно сильными оказались бастионы со стороны реки Неглинной, «смотревшие в сторону Швеции». Там земляные бастионы были устроены у всех башен, кроме Оружейной, которая тогда называлась Конюшей. Не стали создавать бастион и для