У Асалы стиснуло сердце. Изменился даже акцент, с которым Дайо говорила на общем языке. У Асалы сохранились старые ритмы их клана — с редкими примесями преобладающего хайямского диалекта, которого она нахваталась в подразделении Экрема. Дайо же теперь говорила с четкими интонациями, напоминая Кинриг. Это последнее предательство, как и не до конца удаленные татуировки, было для Асалы как нож в живот.

Но в глазах Дайо горел странный огонь; Кинриг его не видела, зато видела Асала. Дайо продолжала говорить, все быстрее, словно у нее остались считаные секунды — причем говорить уже на языке из их детства, который Кинриг бы не поняла.

— Лед ко льду, вода к воде, сердце к сердцу — никогда не забывай меня…

Строчка из гипатской поэтессы Анахиты — из песни о семье, расколотой в древнем конфликте клана.

— Лейтенант! — гаркнула Кинриг, и Асала ощутила абсурдный прилив гордости за то, что ее сестра — офицер, пусть и офицер ганьдэской армии. Разве это не безумие? Но сердцу не прикажешь. — У действий есть последствия. Не буду повторять очевидное.

— Так точно, мэм, — сказала Дайо. — Вы всегда ясно давали это понять. Я согласна на наказание.

Сигнал затух.

— Командир, — вклинилась диспетчерская «Галы», — я обнаружила источник сигнала, э-э, лейтенанта… — Диспетчерская передала данные.

У Дайо был собственный космический истребитель класса «Ястребиный мотылек», разработанный для живого пилотирования человеком, с сопровождением дронов — для настоящих асов. Асала не считала, что это показывало особое расположение со стороны Кинриг. Это говорило только о безупречной службе Дайо — и ей хотелось об этом послушать, хотелось знать все, пускай даже слова будут лишь ранить.

Вот только истребитель Дайо летел стрелой в крейсер генерала — «как ястреб, камнем падающий с небес», сказал бы старинный поэт Макани, — и Кинриг не могла не заметить опасный курс.

Асала вызвала своих пилотов: хоть что-нибудь им прокричать, приказать хоть как-то защитить Дайо от неизбежного. Она должна, несмотря ни на что, попытаться спасти собственную сестру…

Не успела Асала произнести ее имя, услышать тихий треск открытого радиоканала, как сенсоры сообщили, что крейсер Кинриг открыл огонь по кораблю Дайо. «Маневр уклонения», — кричала Асала в недрах собственного разума.

Сенсоры засекли крошечную вспышку движения, блик света на пылинке — Дайо катапультировалась. Теперь вопрос был только в том, хватит ли ей кислорода до того, как ее спасут.

Ближе всего оказался Пилот Двадцать Шесть.

— Спасти выжившую, — сказала Асала таким охрипшим голосом, словно сорвала его криком. — Это приказ.

Треск помех, потом:

— Я не буду спасать пилота Гань-Дэ, — бросил Двадцать Шестой.

Двадцать Шестой не знал; никто не знал. Никого это неволновало.

А тем временем взметнулись снаряды рельсотронов — куски металла, разогнанные до смертоносной скорости, — и пробили корабль Дайо, оставив только облако обломков.

Сердце Асалы раскололось пополам, а голос отдал приказ:

— Командир Асала — всем пилотам. Сопровождайте корабль Узочи до лагеря «Гала». Не следуйте за мной.

Она надеялась, что пилоты сумеют расчистить дорогу для Узочи без новых потерь, но знала: вряд ли это будет так просто.

— А вы куда, командир? — спросил один из пилотов, когда корабли метнулись навстречу Узочи.

Но Асала уже не слушала. «Дайо, жди меня».

***

Далеко разбросанные дроны-разведчики Гань-Дэ засекли приближение хайямского флота и сообщили Кинриг. Их взломанная система, в свою очередь, известила об этом Нико. Нико передали траекторию приближения в диспетчерскую, хотя там уже ждали появления хайямцев. Диспетчерская ответила кратким подтверждением.

Чего Нико не ожидали, так это вызова. Вызова, которого не могли не принять, — и при этом из неожиданного источника. Будь это кто угодно другой, Нико бы просто ответили, что сейчас неподходящее время.

Но нет. Вызов был по конкретному каналу. Каналу президента Экрема.

Нико сделали глубокий вдох, заметив, как их трясет. В горле застряли все слова, что они не могли сказать отцу, все обвинения и возражения. Если каким-нибудь чудом удастся уговорить войска Хайяма встать на сторону беженцев — отказаться от жестокого эгоистичного плана по захвату генераторов кротовых нор, чтобы передать их элите Хайяма и бросить всех остальных умирать…

С экрана улыбнулось лицо Экрема. Очарователен и несгибаем, как и всегда, даже за щитком шлема. Его талант излучать уверенность никогда ему не изменял.

Секундочку. Шлем? Нико прищурились, рассматривая окружение Экрема и собирая все доступные данные. Экрем не на мостике круизного лайнера или крейсера. Он в кабине космического истребителя, отдаленно напоминающего тот, на котором Нико и Асала покинули Хайям целую вечность назад, только более хищного, тяжелее вооруженного, более передового. Нико замечали это во всех мелочах — поблескивающие хромированные панели, гладкие экраны, новейший пульт. Для президента Экрема — только самое лучшее.

— Как я понимаю, ты меня не ждали, — сказал отец. Все еще со своей фирменной улыбкой. — Ты думали, я так просто уступлю на выборах?

— Я хочу попросить об одолжении, господин президент, — начали Нико. Они старались держаться профессионально — и забыть о жажде, терзающей даже сейчас, желании, чтобы Экрем сжал их в объятьях, словно они еще ребенок, сказал: «Ты отлично поработали». Экрем не примет их всерьез, если просить, как ребенок просит отца. Как просят родного человека.

— Неужели? — улыбка Экрема не дрогнула. Он потакал Нико, и Нико это бесило.

«Не поддавайся чувствам», — напомнили себе Нико.

— Беженцам нужна ваша помощь, господин президент, — сказали они как можно формальнее. — Просто задумайтесь: вы можете спасти не только «Велу», но и целый лагерь «Гала». Поделиться генераторами кротовых нор с беженцами. Столько людей, столько благодарных родителей и смеющихся детей. Народная любовь обеспечена.

— Вот как ты обо мне думаешь? — сказал Экрем, и теперь в его голосе проскользнула печаль.

— Я думаю лишь о нюансах ситуации. — Нико гордились своим тоном.

Но вот Экрем, отвечая, совсем не казался гордым — только уставшим.

— Сохранить свое место можно только благодаря пиару, это правда, — ответил он. — Ученые мне говорят... черт, даже твоя мать говорит, что нашему солнцу осталось всего около сотни лет, даже если снизить темпы добычи и ограничить рождаемость, на чем давно настаивают алармисты. Для такого режима нужен диктатор, кто-то вроде генерала Кинриг. А народ Хайяма этого не потерпит.

— Не надо морочить мне голову оправданиями, — начали было Нико, но Экрем не замолкал.

— Ты работаешь с компьютерами. Значит, работаешь с цифрами. Хочешь — верь, хочешь — нет… — и у него перекосило рот, — …политики тоже работают с цифрами. Технология с «Велы», о которой ты теперь знаешь, может нас спасти.