Фуше, подобно Пержену, сам собирал сведения, беседуя с политическими деятелями всех оттенков, особенно с якобинцами слева и аристократами и монархистами справа. Среди предостережений, адресованных тем, кого он считал опасными, были слова, обращенные к военному министру графу Бернадотту: «Если вы окажетесь во главе заговора против Наполеона, ваша голова слетит с плеч. Я даю вам слово, и я его сдержу».

Воззрения Фуше нашли отражение в «Конституции» 28 Плювиоза 8-го года (17 февраля 1800 года). Эта «Конституция» превратила Францию в централизованное бюрократическое государство, составной частью которого являлась полиция. За весь XIX век ни революции, ни смены правительств не смогли поколебать эту иерархически организованную административную систему.

Фуше закончил свою карьеру службой Бурбонам; он играл ключевую роль в реставрации династии в лице Людовика XVIII. Самые влиятельные аристократы верили, что только Фуше, якобинец и цареубийца, мог «спасти страну».

К середине века, вопреки развитию демократии, а может и благодаря ей, органы политической полиции сохранили свой особый статус. Например, агенты полиции пользовались судебной неприкосновенностью, если они действовали во имя национальной безопасности — практика, поддержанная в 1849 году судебным экспертом Александром Вивьеном, который, выступая перед депутатами Национального собрания Франции, говорил:

«При представительном правлении бывают обстоятельства, когда в случае крайней общественной необходимости, министры прибегают к мерам, нарушающим права человека… Сделав их подвластными общей юстиции, мы парализовали бы усилия, направленные на обеспечение общественных интересов, и создали бы в государстве новый центр власти, который угрожал бы всем остальным. Способы, которыми действует «surete general» (служба государственной безопасности), находятся вне сферы судебной юрисдикции, даже если при этом могут быть ущемлены права человека.»

Вивьен совершенно ясно выразил точку зрения, распространенную не только во Франции, но и на всем континенте, о том особом месте, которое занимает политическая полиция в любом государстве, даже в демократическом.

Луи Наполеон, получивший власть в результате избрания президентом Франции в 1848 году, утверждал, что общественные интересы являются его собственными интересами, однако использовал существовавшую полицейскую систему для государственного переворота 2 декабря 1851 года, который привел к установлению Второй империи. Полицейские разжигали страх перед социалистической опасностью, производили аресты, совершала покушения, закрывали газеты[369]. В свою очередь, руководство полиции манипулировало плебисцитом 1852 года. Однако к 1868 году никакие усилия полиции не могли остановить нарастающего общественного недовольства, которое вскоре было подогрето франко-прусской войной. Империя рухнула в результате народного восстания 4 сентября 1870 года.

С установлением Третьей республики, пришедшей на смену Второй империи, политическая полиция оказалась в ведении министра внутренних дел, но при непосредственном подчинении Дирекции общей безопасности (surete generate). Номенклатура изменилась, но система, установившаяся в начале XIX века, продолжала существовать.

В России система политического сыска, сложившаяся при Петре 1 в начале XVIII века, оказалась недееспособной столетия спустя, когда отзвуки Французской революции побудили русское правительство перенять кое-что из тех методов, которые практиковались в Париже. Поскольку общественное мнение стало силой, угрожавшей традиционному образу правления, руководители ведомства государственной безопасности также ввели новые правила для печати»[370].

С этим, выделенным мной последним замечанием, согласиться никак не могу. В качестве доказательства приведу ряд интересных документов, которые бы опровергли вывод западного исследователя (хотя, в целом, его статья, дает нам представление, насколько вперед ушли европейские спецслужбы и что, пожалуй, только Шешковский может «претендовать» на статус и уважение, обращенные к западноевропейским руководителям спецслужб).

Вот эти документы.

«Инструкция из Государственной коллегии иностранных дел отправляющемуся в Крым консулом премьер-майору Никифорову.

Из давних лет здешний императорский двор прилагал прилежное старание при Порте оттоманской и при ханах крымских о содержании в Крыму при лице ханском одной под именем консула уполномоченной персоны как для подлиннаго и надежнаго разведывания о тамошних обращениях, так и ради других полезных политических намерений, не меньше же и для того, дабы посредством такой уполномоченной с здешней стороны и при хане обретающейся персоны пограничныя спорный дела и обыкновенно случающиеся тамо безпорядки сокращены, а тишина и спокойствие толь наилучше сохранено и утверждено, здешние ж подданные за торгами и промыслами в ханских владениях находящиеся от обид и утеснения защищены, а российская комерция вообще в пользу здешняго государства и подданных по возможности была обращена, и вследствие таких здешняго императорского двора долговременных стараний и домогательств, наконец, ныне владеющий хан крымский за обещанное ему и фаворитам его, известному доктору Мустафе и переводчику Якубе, денежное награждение и подарки оказал действительно к учреждению в Крыму консула свою склонность и о надобности такого учреждения представил и Порте, которая в угодность ему или и собою подала на то согласие, и здешнему резиденту Обрескову учинила о том формальное уже объявление; почему дабы время втуне не уронить и оказуемою ныне хана крымскаго и Порты оттоманской склонностью отныне и поелику возможно вскоре пользоваться, за потребно и нужно раз-суждено одну достойную и способную персону к исправлению консульской должности к хану крымскому немедленно отправить, а к сему вы достаточным признаны.

Дабы сим делом толь наилучше ускорить, отправлен ныне по указу коллегии иностранных дел от ки-евскаго генерал-губернатора Глебова к хану крымскому с письменным и формальным об учреждении в Крыму российскаго консула требованием поручик Бастевик, который по сему делу в обсылках и переговорах между ханом и генерал-губернатором Глебовым неоднократно употреблен был; сего требования и сам он, хан крымский, иметь желал по-видимому для того, дабы оному учреждению порядочное основание положить. Означенномуж поручику Бастеви-ку велено хана уведомить, что отсюда один достойный человек в консульском чине и звании с потребными подарками к его светлости неукоснительно отправится; також хана предупредить и о том, что определяемому отсюда консулу поручено будет с его светлостью согласиться и постановить за взаимными от Порты оттоманской и от здешняго императорского двора ратификациями письменный акт, на каком основании и при каких преимуществах тому консулу здешнему при его светлости пребывать и содержану быть, а в чем именно оный акт главнейше состоять имеет, о том Бастевику приказано хана чрез упомянутых же фаворитов словесно предуведомить и тем его к снисхождению на сие заблаговременно приуготовить, как усмотрите из приложенной при сем сокращенной выписки обо всем происхождении сего дела.

Для будушаго о том акте с ханом крымским соглашения и действительнаго заключения онаго, прилагается при сем сокращенной выписки обо всем происхождении сего дела.

Для будущаго о том акте с ханом крымским соглашения и действительнаго заключения онаго, прилагается при сем полная мочь от ея императорского в-ва канцлера, а для акредитования вас при