Горм и притащил плетеное чудище сюда. Другой вопрос, зачем. Одно было ясно: если Горм пошел в пещеру, корзину взять с собой он бы не смог. Проход был для нее слишком узок.

Лапидиус отбросил корзину в сторону и обогнул камень. Тьма стояла, хоть глаз выколи. И он похвалил себя, что прежде сосчитал шаги до пещеры, так он не пропустит входа.

Чуть погодя он уже находился внутри горы и вытаскивал из-под плаща лампу. Она была больше той, с которой он приходил в прошлый раз, а главное, устойчивее. Лапидиус зажег лампу и начал продвигаться в глубь пещеры. Снова и снова он вызывал перед своим внутренним взором дорогу до большого грота, и это принесло свои плоды. Не плутая, он продвигался вперед. Все его чувства были напряжены. Когда до грота оставалось пятнадцать-двадцать шагов, он остановился, поставил лампу на пол и осторожно покрался дальше. Вскоре его окружила темнота.

Но тьма была не кромешной. По стенам впереди него плясали отблески огня. Огонь! Кто-то разжег его в большой зале. Так что в пещере он не один, дьяволы, должно быть, явились сюда раньше его. Хорошо. На это он и рассчитывал. Дюйм за дюймом Лапидиус продвигался к тому месту, где каменный коридор открывался в залу. За шаг до выхода он остановился. Нельзя быть замеченным, прежде чем он сам объявится.

Но, кажется, его опасения напрасны. Грот был пуст. Только потрескивали два костра — один слева у сталагмитов, другой напротив, перед двумя тупиковыми ответвлениями. Костры были разведены умелой рукой, дрова сложены так, что прогорать будут долго. И еще кое-что увидел Лапидиус: веревки, которые он обнаружил в прошлый раз, лежали возле горбатых натеков. Он и сам прихватил с собой пеньковый канат, который теперь выбросил. Все, в чем не было нужды, не должно обременять.

Он ждал. Пламя костра колыхалось невысокими языками. Ничего не происходило. Неужели дьяволов здесь нет? Не может быть, они должны быть на месте! Возможно, где-то в тупиковом проходе. Что они там делают?

У Лапидиуса затекли ноги. Он никогда не мог долго стоять в неподвижности. Пришлось немного отступить и поразмять ноги, чтобы разогнать кровь в жилах. Он торчит здесь уже не меньше получаса.

Вот! К костру у сталагмитов пододвинулась фигура. На ней была дьявольская маска и красный плащ. Она прихрамывала. Фетцер? Лапидиус отодвинулся еще глубже в проход. Дьявол занялся костром. Ага, подкладывает дров. Теперь закончил и похромал к другому костру. Когда и тот разгорелся, он зажег факелы и воткнул их в расселины скалы. В зале стало светло как днем. Фигура исчезла.

Но ненадолго. Вот она появилась снова, держа в одной руке железный горшок, в другой — похожий на кинжал нож. Лапидиус предположил, что это тот самый, охотничий. Сложил все. Теперь занялся двумя блюдами на земле. Сосновой лучиной разжег угольки в них. Фимиам! Лапидиус явственно почуял его запах. Тяжкий дух расстелился по пещере.

Он вздрогнул. Внезапно раздались голоса. Или просто какие-то шумы? Нет, голоса. Они шли из глубины пещеры. Хромоногий дьявол тоже услышал их и заспешил в правый тупик.

— Люцифер… твои сыны… преклоняются… — затянул голос. — Мы просим снизойти… кровь… твою дань…

Лапидиус мог разобрать лишь отдельные слова. Они звучали глухо, но без угрозы, скорее в этом монотонном речитативе слышалось улещивание.

— Мы сыны дьявола, твои сыны…

Все в Лапидиусе взбунтовалось, он готов был убежать. Но остался. Он должен остаться. Голос был самим злом, он всеми фибрами души чувствовал это. Воплощением всей мерзости. Лишь огромным усилием воли удалось Лапидиусу сдержать себя и не поддаться панике. Он пришел сюда для того, чтобы положить конец убийствам. И чтобы очистить Фрею от всяческих обвинений. И надеялся, что это ему удастся.

— Я, Первый сын дьявола, — голос становился все громче, — Первый сын дьявола. Ты Второй сын дьявола, Второй сын дьявола. Смотри мне в глаза, Второй сын дьявола, ты Второй сын дьявола. Если ты Второй сын дьявола, скажи «да».

— Да! — услышал Лапидиус глубокий бас.

— Ты знаешь, что все сатанинские братья должны подчиняться Первому сыну дьявола.

— Да, — послышалось в ответ.

— Ты знаешь, что Сатана являет себя во мне, говорит моим языком, ты знаешь, что я сам Сатана. Я Сатана, я Рогатый, я Люцифер, господин преисподней, а ты Второй сын дьявола.

— Да, Мастер.

— Я говорю — ты делаешь, говорю — ты делаешь, как уже не раз делал все для Люцифера, твоего господина. Ты делаешь все. Ты убиваешь с наслаждением, убиваешь с наслаждением, а назавтра ничего не помнишь, ничего не помнишь, ничего. Сегодня ты тоже убьешь, а завтра не будешь знать. И если это так, скажи «да».

— Да.

Поток заклинаний лился дальше, только теперь он был направлен на Третьего сына дьявола. Лапидиус ничего не мог с этим поделать: он весь дрожал от ужаса.

«Люцифер! Ослепительный!

Ты Единственный, Единственным был,

Единственным будешь!

Снизойди на нас

твоя мощь и мужская сила!

Ибо мы возлюбили тебя,

как свою жизнь!

Вовеки!»

— Вовеки! — взвыли Второй и Третий сыны дьявола.

Лапидиус стоял с расширившимися от страха глазами, хоть ничего и не видел, только слышал.

Прошло немало времени, в течение которого раздавались лишь сопение и стоны. Потом снова возвысился первый голос:

— Возьми нашу общую кровь, Третий сын дьявола, и отнеси ее к огню у горбылей. Отнеси и вылей в Грааль для черной мессы, куда потом прольется и кровь жертвы Люциферу.

Снова последовало песнопение, на этот раз напоминающее церковный хорал. Он звучал монотонно и содержал немало строф. Опять появилась фигура, в которой Лапидиус предполагал Фетцера. Он прихромал с чашей, содержимое которой вылил в железный горшок. Как велико должно быть влияние предводителя дьяволов, если под его внушением «братья» видели в убогом горшке «Грааль черной мессы»!

Фигура ухромала обратно. Лапидиус ждал. Ноги уже не держали его, и он полуприсел на узкий выступ скалы.

Опять появилась уже знакомая фигура и поставила у левого костра еще один сосуд. Что в нем? Дурманящий напиток? Долго над этим размышлять Лапидиусу было некогда, потому что теперь послышались чередование возгласов ликования и песнопений, все громче, громче. Теперь все другие слова заглушал только один возглас:

— Смерть… смерть… смееерть!

Знакомая фигура распласталась на полу в позе Христа, распятого на кресте, глаза под маской уперлись в каменный пол, словно жаждали просверлить скалы насквозь и прозреть ад. Из-под маски неслось протяжное:

— Смееерть!

Фигура снова встала на ноги и крикнула:

— Все в твоем царстве готово, Первый сын дьявола!

Лапидиус проглотил ком в горле. Наконец, вот