— Ошибаешься, дорогая, — наклонился Дракон, положив раскаленную руку на незащищенное горло makada. К потолку взлетел надсадный женский вопль. — Сильно ошибаешься. Не ори, — сжал он тонкую шею, — еще успеешь. Знаешь, что я сделаю после нашей свадьбы, Шелл? Когда от меня отцепятся, а интерес к событию утихнет? Я тебе глаза выжгу, — улыбнулся маг. — И вырву твой поганый язык. А потом запру в поместье, где ты и подохнешь. Я буду скорбеть. — Крепко держа makada за горло, Александр выводил узоры на ее щеке, и вслед за пальцами по белой коже расползались багровые струпья. — …Ты все еще хочешь быть герцогиней, милая?

Шелл хрипела. От бесплодных попыток оттолкнуть мага ее руки покрылись волдырями, ноги, потеряв опору и туфли, сучили по ковру. В глазах девушки плескались отчаянье и панический страх.

— Я тебя не слышу, — сказал маг, глядя на свое отражение в расширенных зрачках. — Ты хочешь быть моей герцогиней, Шелл Уилбер?.. — ослабил он хватку на ее горле.

— Нет! — хватая ртом задымленный воздух, прорыдала makada.

— Ты уверена?

— Да!

Александр отшвырнул женщину в угол и исчез в портале. Во дворе особняка кричали слуги, над Белгрейвией, сигналя о вызове пожарной команды, летел истеричный набат.

— Шон! Шон!

Уилбер не отвечал. Взбешенный Дракон чувствовал его присутствие, близость — двадцать миль по прямой, и поднятый при первом звуке зова щит.

…да какого дьявола?! — вцепившись в перила моста, полыхнул маг. В сотне ярдов от него свечой загорелся прибывший в Санта-Катарину пароход.

— …таким образом, мадам, мы уменьшим издержки на два с половиной процента, что составит… — расхаживая по залу перед заседающими лордами и Королевой, шелестел бумагами лорд Берли, — что составит почти семьдесят тысяч фунтов в год. Но придется договариваться с Финваррой и Петербургом, сами мы… — Глаза казначея вдруг засияли, как два Черных Принца: — Герцог Райдер в доках! Всем Гончим…

— СТОЯТЬ! — хлестнул по вискам ледяной приказ Королевы.

— Ваше Величество! Райдер на грани, если он сейчас сорвется…

— Всем стоять, — повторила леди Элизабет, поудобнее усаживаясь в кресле. — Угроза незначительна, Сесил. Но если он сорвется…

Пусть он сорвется, пусть они посмотрят, кого прочат в Короли.

Ист-Энд все равно пора перестраивать.

— Что там с процентами, лорд Берли? Не переживайте, я локализую взрыв.

— УИЛБЕР-Р! — проламывая щиты makada, заревело пламя. Шон глухо вскрикнул и схватился за уши, из тонкого носа закапала кровь. — ЗАБЕР-РИ СВОЮ СЕСТР-РУ ИЗ МОЕГО ДОМА И ПОЗАБОТЬСЯ, ЧТОБ ЭТА ДРЯНЬ ВПРЕДЬ НЕ ПОПАДАЛАСЬ МНЕ НА ГЛАЗА! УВИЖУ — УБЬЮ…

На легком бамбуковом столе почернели, рассыпаясь пеплом, старые банковские счета и копии купчих на участки в Хэмпстед Хисс.

Огонь на «Морской Нимфе» добрался до машинного отделения. Прогремевший взрыв оторвал корму и гребной винт — бешено вращаясь, он вылетел из облака грязного пара и скосил толпу на пристани. Поднявшаяся волна разбросала стоявшие на рейде корабли, опрокинула баржи, смыла с берега раненых, оставив на настиле разводы красного. С неба сыпались клоки горящей шерсти груза и раскаленный уголь; на мокром дереве они тухли, но попав на тесовые крыши складов и укрывающую товары парусину, занимались бесцветным пламенем — очаги возгорания становились видны по дрожанию воздуха и разрастающимся черным кляксам.

Кто-то хватался за ведра, кто-то тащил из воды пострадавших, где-то звонили в колокол, пытаясь вызвать констеблей и пожарный расчет. На идущего к Уайтчепелу не-человека никто не смотрел. То, что промасленная парусина и сено вспыхивают там, где он проходит, тоже не замечали.

Иногда Уильям Сесил ненавидел Королеву. Любимое дитя, взращенное дитя, Бесси, за которую он, не задумываясь, отдал бы жизнь, не ценила ничего, кроме власти. Казнь матери, казнь Екатерины Говард, двадцать пять лет, проведенные в тени отца и сестры, не жизнь — существование отпрыска ведьмы Болейн в глухих поместьях, заключение в Тауэре и месяцы под угрозой обезглавливания сделали из малышки Бесс жесткую и жестокую леди Элизабет. «Повторения я не допущу». Сесил как никто понимал Ее, но принять злорадную готовность рискнуть сотнями жизней, чтобы уничтожить Райдера, не мог.

— …придется договариваться с Финваррой и Петербургом, одни мы не вытянем этот проект, господа. Модернизация производства займет…

Вместо цифр перед глазами стоял Ландонский пожар тысяча шестьсот шестьдесят шестого — очередное покушение, после которого леди Элизабет начала пить Источники. Там были смерти, тысячи смертей. Запах паленой плоти и пепел, закрывший небо. Руины. Чума…

Чертов мальчишка, нужно было добить его зимой!

Райдер, будь ты проклят дважды, держись…

Эллиллон Риан, шепча заклятия, торопливо выплетала туманную вязь.

Король Финварра отразил удар и, прислушиваясь, опустил рапиру, защищенную наконечником.

Голем Шона Уилбера, уронив справочник, обмяк в кресле.

Граф Найтли в Девоншире, Кинг, оплакивающий внука в Ирландии, бароны Грин и Скотт из Глостершира, учуяв вибрации, одновременно повернулись в сторону Ландона.

Королевские Источники в Виндзоре, серея лицом, оседали на мраморный пол.

Сердце укололо так, что брызнули слезы. Задыхаясь, я упала на ступени, съежилась, подтянув колени к груди. Комната опасно качалась, в ушах нарастал звон. Почти теряя сознание, я прижалась к перилам, беспомощно глядя на расплывающееся знамя с драконом — открытая пасть зверя в блеске шелковых нитей почудилась кровоточащей.

Господи, да что же это… никогда так плохо не было…

На Ист-Энд шла волна горячего воздуха. Лужи и канавы стремительно сохли, по улицам катилась колючая пыль. С неба сыпался пепел, и вместе с ним Уайтчепел накрывала тревога. Спешащие люди останавливались, оборачивались, прислушиваясь к набату и крикам.

— Что случилось?

— Пожар?..

— Где?

Дымным ответом в конце Леман-Стрит загорелась телега с сеном для полицейских конюшен; при виде появившегося из черных клубов мага толпа шарахнулась прочь и побежала.

Он шел за ними медленно, пошатываясь — будто из паба. Горящих волос и рубашки, лоскутами сползающей с плеч, не замечал. Тело мужчины казалось составленным из черепков, скрепленных огнем — пламя прорывалось сквозь трещины в коже, капало с пальцев, стекало в алое жерло рта.

Под босыми ногами пузырилась брусчатка.

— Вычисти улицу, Гончий. Ты же ненавидишь их. Презираешь. Это не люди — опустившийся скот. Пламя знает, где дóлжно жечь, оно не зря привело тебя в Уайтчепел…

Пламя металось, заключенное в хрупкую человеческую оболочку. Оно знало, что его боятся, чувствовало, что ненавидят, и желало вернуть ненависть сторицей — вцепиться в плоть, обглодать кости, испепелить, развеять над Темзой тех, чья жестокая воля и безразличие травили его в последние дни, — и наконец-то очиститься.