Шрифт:
Закладка:
— Не одним буржуазии стихи писать,— насмешливые гла-за Азин? уставились в родниковые глаза Шурмина. — Игнатий Парфенович, дайте-ка мне пять тысяч...
Для каких чрезвычайных надобностей? — осведомился Лутошкин.
— Деньги нужны для беды человеческой. Давайте; не кобеньтесь.
Лутошкин вытащил из-под лавки рогожный куль, вывалил на пол груду пачек. Взял одну — тугую, перевязанную голубой ленточкой.
Держи, отец! — протянул татарину пачку ассигнаций Азин. И черкани, ради аллаха, расписку. Что, неграмотный? Игнатий Парфенович сам напишет, а ты крестик поставь. И не кланяйся, не я — Советская власть дает.
Души прекрасные порывы! Словами вдохновляют, примерами воспитывают. А мне ваш поступок нравится, гражданин Азин. Лучше дать хоть что-нибудь человеку, чем отнять у него,— разглагольствовал Игнатий Парфенович, пряча расписку в кобуру от нагана.
Татарин и дети ушли, Азин присел к столу, взял из чугунка картофелийу. Покатал на ладони, очистил, посыпал солью. Съел и опять рассмеялся:
— Поклон под задницу ногой! Приодеть бы тебя надо,Шур-мин. Сапогй бы по мерке, гимнастерку по росту. Игнатий Парфенович, вы же хвастались, что сапоги тачать умеете?
- Я мастер по лаптям. Могу русские, могу черемисские, но для Андрюшки сапоги соображу. Может, поэтом станет.
С того часа, как Андрей Шурмин встретился с Азиным, он подпал под его влияние. Юноша старался во всем походить на своего командира: как и Азин, он высокомерно носил бурку, заламывал набекрень папаху. Он научился работать на телеграфном аппарате и молниеносно передавал азинские послания штабу Второй армии. Неожиданно для себя юноша оказался в центре стремительного перемещения человеческих масс и был уверен — их движущей силой является Азин.
Еще год назад мир виделся Андрею лесными омутами, зеленой зыбью некошеных трав, конопляниками, пахнущими теплой истомой, окуневыми стаями, грибными дождями. Теперь в жизнь Шурмина ворвались атаки, штурмы, погони, разрушенные села, горящие города, «кольты», «веблеи», маузеры. Его окружали храбрецы и трусы, герои и шкурники, хорошие и дурные люди, но все они сливались в одну непостижимую, удивительную толпу бойцов революции. Все, кроме одного Азина.
* Еще проситель, командир,— доложил Стен. — Вернее, просительница. Красивая, чертовка...
— Ну ты, жеребец!
Девушка в синем платье, высоких козловых ботинках появи-
лась в салон-вагоне, как являются лесные цветы нз сумрачной тени на утренний свет.
Азин не мог бы определить, красавица или дурнушка она, но именно -такого девичьего лица вот с таким высоким белым лбом, подвижными бровями, глазами черными, словно ночное стекло, ждал он в последние дни. Теперь оно появилось, и должно случиться что-то. очень хорошее.
' ' Вы хотите со мной говорить? — спросил Азин, вглядываясь в встревоженное лицо девушки.
— Я пришла из Сарапула. Я хочу сообщить...
— Как вам удалось пройти через позиции белых? Они же никого не выпускают из города.
— А вот я вышла,— невесело усмехнулась девушка. — Нужда заставила...
— Ваше имя, фамилия? — Азин взял стул, поставил перед собой, уперся о спинку локтями.
— Меня зовут Евой Хмельницкой. Я хочу сообщить... — Девушка взволновалась, не находя нужных слов. — Выше Сарапула на Каме, у пристани Гольяны, стоит баржа с арестованными большевиками. Их много, несколько сот человек. Белогвардейцы решили затопить эту баржу, если красные возьмут Ижевск. Спасите арестованных!
— Откуда вам известно о барже в Гольянах?— спросил Азин, чувствуя, что напрасно повысил свой голос.
— О барже знает весь город,— недоуменно ответила Ева. —<■ На этой барже наши отцы, братья...
— У вас кто на барже?
— Мой отец, Константин Сергеич Хмельницкий, здешний врач. Его вся губерния знает, хоть кого спросите,—с печальной гордостью сказала Ева.
— А за что арестован ваш отец?
— За укрывательство красных.— Ева испытывала разочарование. Рискуя жизнью, пробиралась она из Сарапула и была уверена, что встретит опытного и смелого командира. А столкнулась с бледным юнцом, задающим пустые, ненужные вопросы.
— Почему вы решили, что белые собираются утопить арестованных?
— Так они же приказ по всему городу расклеили. Вы что, сомневаетесь в их угрозах? — срезала она неожиданным вопросом Азина.
Он выпрямился, отставил стул, покосился на Лутошкина, на Шурмина. Негромко приказал Стену:
— Позови Северихина и Шпагина. — Повернулся к Еве, пристукнув каблуком о каблук: — Я нисколько не сомневаюсь в угрозах белых. Но я не желаю принимать за веру любое сообщение. Откуда я знаю, кто вы такая?
— Я дочь потомственного дворянина.
— Ваш отец дворянин, да еще потомственный! — отшатнулся Азин, будто его ударили ножом в спину.
— Что же тут предосудительного? — насмешливо спросила * Ева. — Ленин тоже из дворян...
Это был второй, неожиданный удар, нанесенный самолюбию Азина: он не знал, что Ленин дворянского происхождения.
— Ленин — это совсем другое дело, — возразил он не очень убедительно.
Приход Северихина и Шпагина вывел его из неловкого положения. Он объяснил, в чем дело, и как бы мимоходом заметил:
— Нет причин не доверять девушке.
— В таком возрасте еще не умеют обманывать,—согласился Шпагин.
— В подобных случаях ложь становится преступлением,—> произнес Северихин, но не закончил своей сентенции, заметив выступившие на ресницах Евы слезы.
— Так что же мы предпримем? — спросил ,Азин. — Шпагин, что ты думаешь, а?
— Мы не сможем помочь арестованным, пока не освободим Сарапула. А спасти баржу мог бы Николай Маркин, ведь он стоит у Пьяного Бора. Надо известить Маркина, пусть подумает, как освободить арестованных.
— Хорошая идея, — похвалил Северихин.
— Хорошая идея та, что хорошо исполнена! — с жаром сказал Азин. — Пошли к Маркину толкового человека. Я.напишу записку.
— Толковых разведчиков я направил в Сарапул, в Ижевск. Посылать кого попало — рискованно,— возразил Шпагин.
Азин окинул взглядом уравновешенного, подтянутого от бровей до ноготков начальника штаба.
— В дивизии есть ловкие ребята. Через час я найду тебе дюжину. Надо
