верили, что такое происходит по всей стране. В селе появилось радио, где тоже говорили о колхозах. Хакимов Али начал говорить односельчанам, чтобы те не верили радио: «Это не из Москвы говорят, а Валеев А. В. (парторг) залез в шкаф и болтает». За это его арестовали.

Начавшийся в конце 1920 г. голод в Поволжье достиг своего пикового значения к зиме 1921–1922 гг. Накануне весна оказалась очень засушливой, а последующая засуха в начале лета уничтожила все посевы озимых. Политика обеспечения заготовок продовольствия за счёт обложения крестьян налогом в виде зерновых культур, начатая, кстати, еще в 1916 г., а затем продолженная Временным правительством в виде «хлебной монополии», не могла быть прекращена в условиях Гражданской войны и всеобщей разрухи. Эта так называемая «продразвёрстка» производилась путём принудительного изъятия у крестьян хлеба и других продуктов по установленным государственным ценам. Несмотря на замену продовольственной разверстки на значительно более мягкий продовольственный налог весной 1921 г., голод удалось остановить лишь в 1922 г.

В этом «продналоге» учитывалось количество членов семьи и количество собранного крестьянскими хозяйствами урожая. Эти сборы представляли собой прогрессивный налог, с усилением тяжести обложения для кулацкой части деревни. Хозяйства беднейших крестьян освобождались от продналога. В результате этого голодало практически все население Саратовской губернии. Советское руководство не везде было в состоянии противостоять оказываемому агрессивному давлению со стороны крестьянства, а особенно – кулачества, и предпринимать своевременные серьезные меры борьбы с голодом. События 1918–1921 гг. в период Гражданской войны и особенно голод привели снова сельское хозяйство Саратовской губернии в тяжелейшее состояние. И лишь в 1922–1923 гг. наметилась очень робкая, едва заметная тенден ция хозяйственного подъема.

Кузнецкий уезд в 1924–1925 гг., как и вся Саратовская губерния, с большим трудом выходила из полосы неблагоприятных условий работы. Работа уездных исполнительных комитетов (УИК) хотя и протекала в благоприятных условиях в политическом отношении, но крайне напряженно в финансово-экономическом. Несмотря на благоприятные погодные условия и хорошие виды на урожай, во второй пол. 1924 г. наблюдался местами недород, с возникающими незамедлительно негативными последствиями. В отчетах УИК отмечалось, что благодаря решительным мероприятиям по снабжению уезда продовольствием и семенными материалами, политические условия оставались стабильными. В то же время указывалось на важность установления «живой связи с местами», т. е. с народом и органами управления на местах. Были учтены прошлые ошибки, когда в некоторых уездах и волостях губернии местные органы власти либо пропустили момент нарастания напряжённости, либо желали показать старание региона в участии по преодолению продовольственного кризиса и в результате вызвали голод.

В 1929 г. в Индерке было организовано Товарищество по обработке земли (ТОЗ), руководителем которого стал Вагапов Абдулла Сабирович. Первыми вступили в колхоз из числа рядовых беспартийных крестьян: Матыгин Зариф, Зябиров Давыд Хусяинович, Мельзетдинов Али Мухаммеджанович, Абдуллин Бядрюк Хайтимеровия, Шаипов Абдрахман Мустафович, Абдуллин Мухаммеджан Аипович, Аббясов Мустафа Сулейманович, Крик Хасан и многие др. В товариществе раздавали на временное пользование крестьянам-беднякам сельскохозяйственные орудия труда: конные плуги, бороны, молотилки и т. д. После недолгого существования ТОЗ распустили. В 1930 г. под руководством партийной ячейки начался постепенный переход распыленных крестьянских хозяйств на рельсы крупного коллективного хозяйства. Коммунисты и комсомольцы первыми вступили в колхоз, который для многих крестьян села стал подлинной школой новой жизни. Абдулла Вагапов вскоре умер, а ещё неокрепший колхоз распался под сильным враждебным влиянием кулаков и духовенства. Пустили по селу слух: «Сейчас обобществляли лишь землю, тягловую силу и коров, а потом и жены будут обобществлены, питаться будут все из одного котла, кому густо, а многим – пусто, спать будут все под одним одеялом»[127].

Кулаки незадолго до коллективизации всячески стремились захватить отобранные Советской властью земли, лес, хлеба, скот, отнятый у богачей Баишевых. Кулаками в селе были: Купаев Зариф, Баишев Ахмеджан, Казаев Зариф, Умяров Али, Умяров Давыд, Умяров Айнулла, Аббясов Хасан, Казаев Ибрагим и др. В это время житель с. Индерка Шаша Исхак Абдуллович работал лесником Индерского лесничества. Он был активным борцом за новую жизнь, выступал против кулаков, за сохранность лесных угодий как всенародной собственности. За это кулаки вечером, когда он возвращался из обхода лесных делянок, его убили, и труп бросили в Суру.

Кулаками, как мы это показывали выше, назывались те крестьяне, которые преимущественно занимались ростовщической деятельностью, то есть давали зерно, деньги под процент, за большие деньги лошадей напрокат, а потом все это «выжимали» обратно методами, называемые ныне рэкетом, используя так называемых подкулачников-вышибал. Земли у них было также мало, поскольку вся земля находилась у помещиков-землевладельцев, и по этой причине они разбогатеть своим трудом не могли. Набрав на спекуляциях и барышнических сделках определенный капитал, они часть земли покупали у разорившихся помещиков, а часть, по сути, «отжимали» за долги у общины. Как указывают многочисленные источники, «если наглели и забирали слишком много, то крестьяне могли собраться на сход, взять кулака и утопить в ближайшем пруду – что всегда называлось самосудом».

Кулакам была выгодна нищета окружающих их крестьян, т. к. нужда толкала их в кабалу к богачам, выбраться из которой было практически невозможно. Когда происходил в деревне процесс коллективизации, то основными противниками были именно кулаки, поскольку при колхозном методе хозяйствования они теряли все источники своего обогащения. В то же время они обладали серьезным влиянием на умы в своей деревне, формировали общественное мнение и вооруженные отряды, убивающие милиционеров, председателей колхозов часто вместе с семьями. Как отмечает в своей книге Р. Х. Абдуллина, крестьяне, «которые были недовольны коллективизацией, уходили на Башмак-гору. Они нападали на колхоз, грабили, сжигали. Кто не хотел вступать в колхоз, раскулачивали или заставляли платить большие налоги, люди были вынуждены идти в колхоз»[128].

Декрет о земле, принятый большевиками ту же в ночь свершения революции, решал проблему малоземельности крестьянства лишь отчасти, хотя отнятая у помещиков земля и привязанная по числу едоков к общине, составляла четверть всей земли. Земля была отдана не в частное владение, а в пользование. Она должна была делиться по числу едоков, ее нельзя было продавать и покупать. Но крестьяне, тем не менее, не стали жить заметно лучше, поскольку кулаки за небольшой промежуток времени попросту скупали у крестьян землю, часто – за долги, а самих опять делали батраками. Кулаки держали по 4–5 лошадей, предназначенных для наемного труда. Когда встал вопрос раскулачивания, а именно освобождение крестьян от кулачества, то правительство не отбирало у кулаков себе ничего и не обогащалось этим, а все распределялось среди наименее обеспеченных хозяйств или же передавалось в колхоз. Таким образом, излишняя земля принадлежала кулакам совершенно противозаконно. Более