Бунт на корабле, вернее, бунт самого короля продолжался, неумолимо приближая к гибели весь экипаж. Дирижабль вращался в воздухе, как волчок, бессмысленная игрушка, которую отец как-то раз вырезал из дерева. Адхи помнил ее завораживающее кружение на утрамбованном песке. Потом волчок неизменно падал на бок и замирал, точно измученный ритуальным танцем шаман.

Возможно, на деревянные лопасти игрушки иногда заползали муравьи и прочие насекомые, и их подхватывало стремительное вращение. Такими букашками теперь ощущала себя команда.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – пожаловалась Чигуса, хватаясь за поручень в коридоре. Определенно, судьба летающих пиратов ее не прельщала: за время полета выяснилось, что у подруги случается нечто вроде морской болезни от сильной качки и тряски. А теперь и подавно лицо ее посинело и под глазами залегли глубокие тени. Впрочем, внешний вид не имел никакого значения, если в ближайшие несколько минут всех ждало неминуемое крушение.

«И я не могу перенести эту махину, пока включен подавитель магии! – помотал головой Адхи, то цепляясь за поручни, то перекатываясь от стены к стене неуклюжим колобком. – И куда переносить? Дирижабль обречен, я бы мог только вывести всю команду. Или… Или что?»

Сквозь панику и нарастающее безумие обреченного экипажа Адхи ощущал что-то еще. В конце концов, он не просто так говорил с Белым Драконом, не просто так его магия привлекала теневых мэйвов и работала, несмотря на разрушающее связь между предметами изобретение Марквина Сента. Мир линий существовал вне зависимости от чувств и страданий того, кто однажды его увидел.

– Капитан, мы падаем! – отчаянно стенал рулевой. Его голос разносился на мостике и в отсеке возле входа, куда выбежали перепуганные кудесники. Похоже, им всем показалось, что с носа корабля возможно сбежать. Но спасательных летающих лодок нигде не оказалось. Ловушка сжималась и гудела ребрами страдающего корабля.

– Сейчас бы магов воздуха к нам… – посетовал Аобран. В их команде действительно не хватало разнообразия стихийных даров. Вряд ли крушение остановили бы молнии Ледора, который напряженно молчал, сжав зубы, отчего его красивое лицо застыло жуткой гримасой.

– На этой посудине есть парашюты? – оскалилась Офелиса, с ненавистью глядя на Леситу.

Их вроде бы спасли от неминуемой гибели во время урагана, но теперь выходило, что обрекли на ужасную смерть от взрыва груды металлолома. Незримая сила продолжала резать внутренности корабля, и Адхи постепенно вспоминал, на что это больше всего похоже. Он уже видел нечто подобное, пусть и в другой форме.

– В грузовом отсеке… – неуверенно отозвалась капитан. – Но они нам не помогут! Горят двигатели! Взрывом разнесет все вокруг.

– Капитан, что делать?! – с истеричными интонациями в голосе выл старший помощник, цепляясь за руль, который бешено вращался и не желал слушаться. – Система пожаротушения тоже вышла из строя! Дирижабль обесточен!

– Держите этот треклятый штурвал! – кинулась к колесу Лесита, твердой хваткой помогая хоть немного выровнять корабль.

«Нет, это не поможет, не поможет», – думал Адхи. Внезапно чья-то знакомая рука стиснула его запястье: Чигуса, поборов морскую болезнь, внимательно посмотрела глаза в глаза.

– Ты это тоже чувствуешь? – твердо спросила она.

– Что? Что мы… мы падаем? И, кажется, умрем здесь? – совершенно трусливо сорвался голос Адхи.

– Да нет же! Ты говоришь с Белым Драконом! Неужели сейчас ничего не видишь?! Очнись! – отвесив другу неожиданную пощечину, взвыла Чигуса.

И тогда Адхи словно бы проснулся от долгого тягучего кошмара после дурной пищи, точно выкашлял что-то гадкое и липкое. Он глянул в панорамное окно на носу дирижабля и не лицезрел перистых облаков на чистом небе. Безмятежная картина оказалось обманкой, ширмой, скрывающей жуткую правду: все вокруг заткала плотная паутина черных линий, которые кое-как взрезал подавитель магии, но, казалось, только усиливал их действие. Еще бы! Ведь устройство разработал повелитель проклятой «грибницы», Разрушающий, Рыжеусый, Марквин Сент – тварь с тысячью прозвищ и масок, под которой давно затерялось лицо.

– Все небо над Тхуадором… – застыла в ужасе Чигуса.

– … покрыто грибницей, – закончил вместо нее Адхи, с содроганием видя, как мерзкая паутина заполняет все внутри дирижабля. Из-за нее выходили из строя все системы. Скользкие щупальца нарушали вращение лопастей маневровых двигателей и не давали крутить штурвал.

Адхи смотрел сквозь непроницаемую паутину, надеясь выцепить хоть одну яркую сияющую линию. Но, похоже, незримая болезнь целой страны зашла слишком далеко. В Сваитане не ощущалось такого бесконечного отчаяния, которое клубилось над небом воинственного Тхуадора. Возможно, Марквин отравил короля, а от правителя потекло заражение и на приближенных, на главнокомандующих, на солдат и на саму природу.

Черные прожилки «грибницы» прорастали сквозь небо неестественными искаженными силуэтами призраков то ли восставших из пучин мертвых кораблей, то ли искореженных срубленных на их строительство деревьев. Плач природы, тонущей в гуле маневровых двигателей и копоти фабричных труб. В Тхуадоре даже с высоты просматривалось обилие коптящих облака дыхал зла, прикидывающегося благом. Но «грибница» шла не от них.

– Рухнем и разложимся на плесень и мед, – бормотала что-то бессмысленное Лесита, в отчаянии цепляясь за штурвал и словно бы страдая от удушья.

Черные линии тянулись к ней и оплетали стройное гибкое тело, привыкшее и к штормам, и к путешествиям сквозь Хаос. Но Тхуадор не пропускал незваных гостей.

И то ли Марквин Сент засек свое устройство-подавитель, то ли сама «грибница» шипела и пенилась, сталкиваясь с белыми линиями, которыми владел Адхи, но теперь не удавалось открыть врата или закрутить на пальцах гибкий хлыст. Да веревка с арканом и не спасла бы, они же не призрачных стрекоз собирались ловить. Весь дирижабль рвали на куски, здесь бы пригодились гигантские нитка с иголкой. Для сшивания частей этого изъязвленного незримой угрозой металлического тела надо было сначала вылечить его, отогнать сжимающую тиски мерзкую гниль.

– П-последняя глава нашей хроники… – охнул Ледор, тоже отодвигая воротник и пытаясь отдышаться. Корни под его кожей трепетали и бугрились, обычно верные ноги кудесника заплетались. Он неуклюже повалился на Аобрана, который только слабо отозвался:

– Дайте выйти из клетки!

– Беда… бедой пахнет в воздухе, – цеплялась за стены Офелиса, стремясь смыть копоть «грибницы», но мерзкая гниль тянулась и к ней.

– Мы остались последними в своем уме на этом дирижабле? – ужаснулась Чигуса, хватаясь за руку Адхи, пока спутники и команда впадали в безумие. – И слышишь скрежет… кто-то лезет! Это уже не линии!

– Сюда никто не войдет! Даже если мы останемся последними, – уверенно возвестил Адхи, но сам едва держался на краю паники и полнейшей растерянности. Когда все взрослые оказались беззащитны и слепы, на бой приходилось подниматься детям. И роли менялись больной круговертью, падали смыслы, стирались слова. Хотелось лишь найти исток белых линий и не пустить зло, таящее за стенающей обшивкой.