Мама пожимает ей руку.

– Это мой сын Брэдли и его девушка Рэйчел.

Я получаю огромное удовольствие от ее слов, будто я снова в старшей школе, а девочка, в которую влюблен, согласилась со мной встречаться.

Мы оба пожимаем агенту руку, затем следуем за ней вверх через два лестничных пролета и выходим в длинный коридор с ковровым покрытием.

– Ваш муж находится здесь временно, его переведут в федеральную тюрьму в ближайшие дни. Я позабочусь о том, чтобы вы получили уведомление о его новом местоположении.

– Спасибо, – тихо говорит мама.

Мы останавливаемся у серой двери с окошком сверху. Агент Кендалл открывает ее и быстро заглядывает внутрь.

– Он там. Вы можете войти, когда будете готовы. Я подожду здесь. – Она смотрит на Рэйчел. – Вы можете присесть здесь, мисс, – указывает она на два стула у стены позади нас.

Мама снимает пальто и молча передает его Рэйчел. Та сжимает мою руку и поднимается на цыпочках, чтобы поцеловать меня.

– Удачи, – шепчет она. – Ты справишься.

– Готова? – Я беру маму за руку, и она кивает. Открываю дверь, и мы входим внутрь.

Помещение небольшое по площади. Стены темно-серого цвета, кафельный потертый пол, стол и четыре стула. Мрачная обстановка соответствует моему настроению. Однако ничто не смогло бы подготовить меня ко встрече с мужчиной, который теперь находится передо мной. Папа всегда гордился своей внешностью. Как ведущий биржевой маклер, он должен был выглядеть соответствующим образом. Его шкаф был забит дизайнерскими костюмами и обувью, и он всегда был безукоризненно одет и ухожен.

Мужчина, сидящий на стуле за столом, даже близко не похож на того человека. Его когда-то короткие темные волосы теперь почти полностью поседели и ниспадают до плеч. Челюсть заросла густой седой щетиной, вокруг рта заметные морщины. Оранжевый комбинезон висит на его пугающе худом теле. Папа каждое утро перед работой фанатично ходил в спортзал и всегда был в отличной форме. Этот человек совсем не похож на моего отца.

Мама тянет меня за локоть, я и не заметил, что замер. Я стою как вкопанный, с недоверием глядя на человека, на которого смотрел когда-то снизу вверх. На которого хотел произвести впечатление. На которого хотел стать похожим, когда вырасту.

– Брэдли… – Низкий голос и пронзительно голубые глаза – единственное, что знакомо в нем. Он встает, умоляюще глядя на меня. Я подхожу к пустующим стульям напротив него и выдвигаю один для матери. Когда она садится, я опускаюсь на стул рядом, положив руки на стол ладонями вниз.

Адамово яблоко прыгает у него в горле, и он снова садится, выглядя несколько удрученным.

– Рад тебя видеть.

– Неужто? – Мой голос звучит резко.

– Да. Я скучал по тебе. Рад, что ты хорошо выглядишь. Агент сказал мне, что ты в Гарварде и играешь за Crimsons?

– Я в Гарварде, но в футбольной команде больше не состою.

– Не состоишь, милый? – Мама озадаченно смотрит на меня.

– Тренер не согласовал мою поездку с Рэйчел в Ирландию. Сказал, что вышвырнет меня из команды, если я поеду.

– Ты бросил футбол ради какой-то девчонки? – В тоне отца слышно неприкрытое разочарование.

– Первое: она не какая-то девчонка. Второе: я предпочел защитить ее, а не следовать своим эгоистичным интересам. Но ты вряд ли поймешь. Вместо того чтобы признать свое преступление, ты потащил мою мать и сестер через полмира и бросил меня, не задумываясь. Ты разрушил нашу семью, потому что был слишком глуп, чтобы поступить правильно.

Я почти ожидаю, что мама встанет на защиту отца, и очень удивлен, когда этого не происходит. Папа сглатывает.

– Ты прав. Я был трусом, и мне не следовало так поступать. Если бы мог, я бы во многом поступил иначе, но я запаниковал и сделал неверный выбор.

Мама говорила, что он раскаялся, но это еще ничего не объясняет.

– Если ты говоришь правду, почему не вернулся вместе с мамой? Ты оставил их, и они были вынуждены ехать одни. С ними могло случиться все что угодно! – Мой голос повышается на октаву.

Отец качает головой.

– На всем пути за ними приглядывали нанятые мной люди. Им не угрожала опасность ни в какой момент времени.

– Правда? – спрашивает мама.

– Конечно, милая. Я бы никогда себя не простил, если бы с тобой или девочками что-то случилось.

– Я не поведусь на это. – Я откидываюсь на спинку стула.

– Я не виню тебя, сынок. Я ошибся и буду расплачиваться за это остаток жизни, но надеюсь, что ты сможешь простить меня.

– Ты бросил меня.

– Понимаю, но ты был непреклонен в намерении остаться, а твои доводы звучали здраво.

– Это неважно! – Я злюсь из-за того, что мой голос дрожит, и замолкаю, чтобы собраться с мыслями. – Ты даже не попытался убедить меня уехать.

– А ты бы предпочел, чтобы попытался?

Самая сложная часть. Та, где на первый план выходит мой эгоизм. Я мог бы солгать, но тогда я был бы не лучше его.

– Нет, – спокойно признаю я. – Но это не значит, что я не чувствую себя виноватым или обиженным из-за того, что меня оставили.

– Ох, милый, – мама кладет руку мне на щеку, – тебе не из-за чего чувствовать себя виноватым. Ты не сделал ничего плохого. Не было ничего дурного в том, чтобы остаться и попытаться чего-то добиться в своей жизни. Если бы ты не поступил так, тебя бы не было здесь, чтобы помочь мне. Я не смогла бы пережить последние несколько недель без твоей поддержки.

– Как бы то ни было, прости, Брэдли. Прости, что я подвел тебя. – Папа смотрит мне прямо в глаза, извиняясь. – За то, что подвел всю семью. Сейчас я стараюсь поступить правильно.

– Это не вернет людям их деньги.

Он опускает голову.

– Я знаю, я ужасно чувствую себя из-за этого. Я передал содержимое офшорных счетов, которые у меня были, – признается он, морщась.

– Каких счетов? – спрашиваю я сквозь зубы.

– У меня оставались деньги, припрятанные за границей. А как еще мы должны были жить?

Всякое сочувствие, которое только начало появляться у меня, мгновенно улетучивается.

– Это были не твои деньги, чтобы припрятывать! – шиплю я. – Ты украл их!

– Ну, я их вернул. Их недостаточно, но они могут составить некоторую компенсацию клиентам, потерявшим средства. – Он смотрит на маму. – Я умолял выделить какую-то часть для вас, но они забрали все. Прости.

– Я бы их не взяла, ты же знаешь, – отвечает она. – Бог знает, сколько споров у нас было по поводу этих денег, пока мы были за границей. Справимся без них.

Папа снова опускает голову, бормоча:

– Прости.