Шрифт:
Закладка:
Внезапно макушку обожгло горячим дыханием, а изгиб талии повторила тяжелая рука. Нега тут же слетела с Фредерики. Она резко вывернулась из крепких рук, уперлась ладонями в грудь и отодвинулась. Распахнула глаза и увидела перед собой сонное и хмурое лицо ведьмака. Его всклоченные волосы торчали во все стороны, а пальцы правой руки сжали одно запястье Деры. Тело тут же отозвалось ноющей болью ото сна на треклятой кровати с тонким матрасом, а из груди вырвался разочарованный стон.
— Доброе утро? — неуверенно пролепетала она, но раздосадованный взгляд спрятать не удалось.
Ведьмак заметил это, но виду не подал. Сдержанно кивнул и перевернулся на спину, согнув одну ногу в колене. Он потер ладонями лицо, резко сел и так же резко встал. Вчера все было так хорошо. Ему казалось, что лед тронулся в нужную и такую желанную сторону. Что вот еще немного, и уверенность в том, что его нежные потуги не высмеют, а примут и разделят. Но, увы, утром все снова вернулось на круги своя. Недовольная Дера, ее раздосадованный взгляд и наверняка эти ее сны про лучшую жизнь. Если уж снится ей это так часто, значит ли, что она ежеминутно думает об этом? Эскель не знал, но в груди неприятно заклекотала обида. А еще злость на самого себя. Он-то дурак, гляди, как губу раскатал на дочь аристократскую. Обедневшую и абсолютно беспомощную, конечно. Но зато породу так просто из крови не вымоешь никакими тяготами и лишениями. Несмотря на свои нетрадиционные для девиц своего положения увлечения, на свой странный образ жизни с низушком-травником, она все еще оставалась Фредерикой де Бейль, дочерью реданского аристократа и туссентской дворянки. Пусть и, в связи с военной неразберихой, опальной.
— Жутко я вчера напилась, — зачем-то начала оправдываться девушка, сползая с кровати.
Голова заныла, а желудок жалобно заурчал. Пришлось торопливо покидать комнату и искать отхожее место.
Эскель умыл лицо раз-другой, пригладил мокрыми руками волосы, поправил перекошенную ото сна рубаху и осмотрел себя в зеркале. Маленькое и мутноватое, оно, тем не менее, ничего не пыталось приукрасить или скрыть. Чуть припухшее лицо, синюшный шрам, кривые сухие губы, густые брови и крайне недовольный взгляд желтых глаз. В общем, выглядел он более-менее как обычно. Только внутри все было по-иному — тревожно и постоянная обида то и дело напоминала о себе. Не понимал он Деру, хоть убей. То ластилась, то отталкивала. Одной рукой била, другой гладила. Но такой метод работал безотказно. Ведьмак чувствовал, что привязала она его к себе сильно, и с каждым днем эта привязанность только крепчает. И стоит ли бороться с ней? Уже он и не знал. Еще позавчера был уверен, что все это чушь и выдумки, а сегодня так перестало казаться.
Фредерика вошла в комнату вся бледная. Оперлась спиной и дверь, выдохнула и прошла в сторону кровати.
— Ты в порядке? — сдержанно поинтересовался он, стараясь не выдавать встревоженность.
— Да, все хорошо, — она махнула рукой и присела на край. — Я только отвар выпью и взбодрюсь.
— Может, мне…
— Нет, не надо, — замотала головой Дера, а когда подавила приступ тошноты, то принялась расплетать косы. — Не впервой уже. Ты что, забыл, где я училась?
— Помню я, — Эскель подхватил куртку и накинул ее на плечи. — Я за едой. Через час выдвигаемся.
Травница кивнула и, стараясь не слишком нервничать из-за спутанных прядей, сбившихся в колтуны, продолжая методично их распутывать. А когда непослушные волосы все же удалось переплести в тугие ровные косы, Дера задумчиво уставилась на дверь. Подумать только, вчера они так хорошо провели время. Даже забылось что он — ведьмак, а она — просто очередная его заказчица. Танцевали, пили, смеялись, даже пытались играть в гвинт. Правда, спьяну сосредоточиться на правилах было почти невозможно. Но им все равно было весело. А утром все куда-то ушло, развеялось как дурной сон. Фредерика уже начинала ненавидеть реальность с ее запахом навоза со всех щелей, клопами в кровати и военной разрухой вокруг. Эскель говорил, что, когда они пересекут горы, станет легче. И ей искренне хотелось, чтобы это было именно так.
Ведьмак вернулся в комнату в тот самый момент, когда Дера туго застегивала дублет. Сумки она уже собрала, а разворошенную кровать решила не трогать.
— Завтрак внизу. Я уже перекусил и пойду седлать лошадей, — он прошел в угол комнаты, подхватил увесистые седельные сумки и безмятежно забросил их на плечи.
— Спасибо, — она поправила рукава рубашки и закатала их ровно на два оборота, чуть выше запястья.
— Ладно, — он в последний раз осмотрел комнату, убеждаясь, что ничего не забыл. — Жду тебя у коновязи, — и вышел.
Когда Фредерика перекинула через плечо сумку и со вздохом истинного облегчения покинула комнату, на душе сразу стало тревожно. И совсем не из-за того, что башка чудища так и осталась валяться в углу комнаты. Пусть будет такой себе «подарок» для корчмаря. Может, на стену повесит как самый настоящий трофей да будет клиентов зазывать. Мол, глядите, какая диковинка у нас есть. Внизу ее и впрямь ждал нехитрый завтрак из несладкой булки, колбасы и огромной кружки травяного отвара. По запаху она поняла, что это мята, пустырник, корень лопуха и листья березы. Видимо, Эскель снова обо всем позаботился заранее, как обычно. Даже о ее похмелье. Есть она не захотела, а вот напиток выпила до дна. Стало отчего-то совестно. Да и не припомнит она того момента, когда по пьяни могла вот так свободно лезть на мужика. Прикрыв ладонями раскрасневшиеся щеки, девушка охнула. Наверное, еще и подумает, что она слаба на передок, а тогда позора не оберешься. У нее ведь даже мужчины никогда и не было. Да она даже не знала, с какой стороны вообще к нему подойти, а уж увидеть кого-то голым — да упаси святая Мелитэле. Сделав два вывода, что, во-первых, нужно перестать напиваться до такого состояния, а во-вторых, никогда не пить с ведьмаками, она торопливо покинула корчму.
Эскель закончил с Васильком и теперь крутился вокруг Стебля. Проверял подпругу, хорошо ли закрепил сумки, да и в целом осматривал коня. Фредерика на негнущихся от волнения ногах шла к
