— М-да-а… Думал, у наших геологов профессия весёлая, а оказывается, бывает и веселее.

— Ваши геологи, наверное, как Торгфлот. Ну вакуум кругом, ну ошибка может стоить жизни всему экипажу — но, по крайней мере, никто не пытается убить их целенаправленно. Или там у вас в харрандре водится что-то хищное?

— А серони его знают, водится или не водится, — вздохнул мастер. — Легенд рассказывают много, а шкур под купол никто не притаскивал.

Мара улыбнулась. Если вспомнить ту книгу, откуда колонисты Марса позаимствовали термин «харрандра», именно на ней серони и обитали, так что и правда, кроме них, знать некому.

— Потом Стью, — продолжила она свой рассказ. — Однокашник старшего брата, блестящий лейтенант. А мне так хотелось почувствовать себя взрослой! Тем более в это время у лучшей подруги отношения с другом детства дошли до закономерной кульминации, не могла же я отстать. Случился короткий, но бурный роман. Примерно неделю я чувствовала себя героиней сентиментального фильма — прогулки под луной, букеты цветов, поцелуи в парке. Но буквально на следующий день после того, как мы с ним оказались в одной постели, эскадра ушла в рейд. И до сих пор оттуда не вернулась. Я не знаю, жив он или нет, и не знаю, нужен он мне или нет, и нужна ли ему я… — Мара устремила взгляд куда-то в пространство. — А потом несколько месяцев назад на меня почти одновременно положили глаз два парня-землянина. Один был инженер из Венского Технологического — такой смешной, в полтора раза старше меня, инженерный гений, преподаватель от бога, а сам зелёный-зелёный романтик. Иногда ну прямо дите дитем. По-моему, он любил не меня, а Космос. Моя ВКФ-овская форма была для него всего лишь олицетворением чего-то неземного. Кончилось тем, что я пристроила его младшим механиком на арктурианский трамп. Вроде он там прижился. А второй — тот, с кем я прощалась при вас на станции рейлера. Он экстремальный журналист. Вроде человек, добившийся всего, а вот приоткрылась дверка в Галактику — и фьюить… И почему только от меня все парни улетают?

— Но сейчас-то ты уже окончила эту вашу Академию?

— Нет ещё. Мне надо выпускные сдавать, а я вместо этого мотаюсь по Солнечной системе из-за этого несчастного Клавиуса.

— Значит, в следующий раз полетишь вместе со своим парнем. На Марсе, особенно в куполах, встречаются такие, как ты, которые сами не могут жить без простора и парней выбирают себе под стать. Обычно тоже поначалу страдают — то он здесь, а она там, то наоборот. А потом наконец находят возможность ездить в экспедиции вместе. А Космос или харрандра — какая разница? Главное, чтобы оба понимали это одинаково.

Мара помолчала, потом вытащила из нагрудного кармана очки, надела их и одним прыжком оказалась в люке ходовой рубки.

— Пойду траекторию проконтролирую, — бросила она.

Контролировать траекторию не было никакой необходимости. Просто пинасса предоставляла не слишком много возможностей для уединения, и пилотское кресло было лучшим способом спрятаться от пассажира. Мара привычным движением пристегнула ремень и стала рыться в архиве видеозаписей. Вот прогулка с Анджеем в Шёнбрунне. Блин, что она тогда говорила ему про Стью? А как оно было на самом деле?

А вот и записи годичной давности. Конечно, по видеозаписи не отследишь, что она чувствовала, но видно, что она говорила и делала. И главное, видно, что говорил и делал он.

Ох, как же глупо она вела себя тогда! Заметил это Стью или нет? Вроде по его поведению этого нельзя понять. Анджей вот прямыми словами объяснил, что она не права, а Стью — поддался на провокацию. Но ведь за день до ухода в рейд, перед разлукой непонятно на сколько, а может, навсегда… Лишь бы он вернулся из рейда!

Мельдилорн

На следующее утро Анджея разбудил луч марсианского Солнца, прокравшийся в незанавешенное окно и упавший ему на нос.

Анджей открыл глаза. Солнце только-только поднялось над горизонтом, но в доме слышались какие-то шаги, звон посуды. Наверное, все уже встали. Он надел спортивный костюм и спустился в кухню. Действительно, Труди и Бэзил уже заканчивали завтракать, а Эрнест сидел на кухне с чашкой кофе и смотрел новости.

Бэзил схватил ранец и убежал. Труди вымыла посуду за собой и братом и тоже покинула кухню. Не успел Анджей налить себе чашку кофе, как она постучала в окно, прощаясь с отцом, а потом вскочила на велосипед и куда-то поехала.

— Она ещё учится? — спросил Анджей.

— Да, последний курс экотехнического колледжа. До Соацеры тут всего-то километров десять, поэтому Труди предпочитает ездить на велосипеде, а не связываться с рейлером.

— А экотехнический — это как?

— У вас — экология, изучение среды обитания, сформировавшейся естественным образом. А у нас — экотехника, то есть конструирование и обслуживание этой самой среды обитания. Сейчас, когда поедем на рейлере в Кандор, покажу в окошко кое-что на эту тему.

— Мы же вроде собирались в Мельдилорн?

— Мельдилорн — это город, а Кандор — хандрамит, где он расположен. Поэтому, чтобы попасть в Мельдилорн, нужно приехать в Кандор и пересечь его почти весь. Мельдилорн — это почти граница Кандора с Меласом.

Они дошли до той же самой станции и дождались рейлера, идущего на юг. Над его ветровым стеклом светилась табличка «Герьонберг».

— Жаль, что не на Джеккеру, — заметил Эрнест. — Тесновато будет.

Впрочем, сидячих мест вполне хватало.

Буквально через минуту-другую после отправления рейлер затормозил на станции Соацера. В окошко можно было разглядеть разнообразные шпили и купола. Со стороны город производил впечатление чего-то технократически-футуристического.

А ещё через пять минут после отправления из Соацеры, когда горный хребет, сиявший где-то далеко на западе, приблизился вплотную к эстакаде, рельеф местности вдруг резко изменился. Сначала эстакада приблизилась к поверхности, потом вдруг воспарила вверх метров на тридцать над огромным обрывом и постепенно снизилась до обычной для рейлера высоты. Но теперь внизу была не гладкая равнина, заставлявшая вспомнить о голландских польдерах, а что-то холмистое, с торчащими по сторонам шоссейных дорог скальными обрывами, с бурными речками и блестящими в лучах солнца озёрами, с небольшими перелесками на холмах. Что-то вроде средней Швеции или, может, даже центральной России, хотя там вроде рельеф поплавнее…

Ещё через несколько остановок впереди сверкнула поверхность огромного озера, на другой стороне которого высился внушительный хребет. Эстакада рейлера уходила прямо в озеро, рассекая его прямой линией. Берега озера были изрезаны, вдоль них тянулась россыпь небольших островков, по водной глади скользили многочисленные лодки и катера.