в сперме для оплодотворения. Все, что ей нужно сделать, – это найти безопасное место для кладки, и ящерки вылупятся идеальными маленькими копиями своей матери без какой-либо помощи самцов.

Геккон посмотрел на меня и лизнул свое глазное яблоко: единственный способ увлажнить эти золотые глаза, не имея такой роскоши, как веки, чтобы смазывать их при моргании. На его мордочке появилась загадочная улыбка. При отсутствии лицевых мышц это было застывшее выражение, которое не выдавало никаких реальных эмоций, но казалось вполне уместным. Я улыбнулась в ответ.

Эта крошечная ящерица выработала хитрый подход к полному стрессов процессу продолжения рода. Испытания, связанные с поиском подходящего представителя противоположного пола, и старания сделать себя привлекательной для него – не для этого вида. Он избежал подобного энергозатратного опыта. Ему также не нужна дополнительная энергия для успешного совокупления, а также он не подвергается риску быть съеденным на месте преступления – совокупление по понятным причинам может отвлекать его участников, а восторженные движения делают их заметными для зорких глаз окружающих хищников.

Нет, этот маленький пенангский чешуепалый геккон был машиной по производству только самок ящериц, способных создать до трехсот своих клонов за свою короткую пятилетнюю жизнь.

Это, конечно, невообразимо. Яйцеклетки и сперматозоиды образуются в результате процесса, называемого мейозом, при котором хромосомы эмбриональной репродуктивной клетки дублируются до того, как клетка дважды делится. В результате образуются четыре дочерние клетки, каждая из которых содержит половину ДНК оригинала. Это означает, что в яйцеклетках находится только половина общего числа хромосом, в отличие от большинства других клеток организма. Именно союз яйцеклеток со сперматозоидами, которые также генетически неполноценны, восстанавливает полный баланс хромосом, способных дать жизнь следующему поколению.

Пенангский чешуепалый геккон, идя по пути эволюции, обманул этот фундаментальный процесс. Данный вид присоединился к эксклюзивному клубу «только для самок», насчитывающему около ста известных позвоночных – рыб, ящериц, амфибий и множество бесхребетных удивительных существ, которые по-настоящему видны только владельцам микроскопов, но чья половая жизнь (или ее отсутствие) взрывает эволюционные парадигмы налево, направо и посередине.

Их замечательное бесполое умение размножаться известно как партеногенез, что в переводе с греческого означает «девственность» и «рождение». Это позволило пенангскому чешуепалому геккону колонизировать не только Гавайские острова, но и Шри-Ланку, Индию, Японию, Малайзию, Папуа – Новую Гвинею, Фиджи, Австралию, Мексику, Бразилию, Колумбию, Чили и многие, многие другие места. На самом деле если вы посетите практически любой теплый прибрежный регион Тихого или Индийского океана, скорее всего, вы встретите там пенангского чешуепалого геккона, который, появляясь вечером на улице, будет, к вашему удовольствию, поедать комаров и весело «щебетать».

Невероятно, но факт: в глобальной популяции Lepidodactylus lugubris, которая, должно быть, насчитывает много-много миллионов, все являются клонами группки первоначальных матерей. Их глобальный охват и устойчивость вида вызывают вопрос: зачем вообще беспокоиться о спаривании?

Он был назван «главным вопросом» и, возможно, является величайшей загадкой эволюционной биологии. Спаривания, видите ли, достаточно затратны. Помимо всех неудобств, связанных с поиском и привлечением партнера, это сокращает ваш репродуктивный потенциал вдвое, поскольку только один пол может производить яйцеклетки.

Виды, состоящие только из самок, могут размножаться в два раза быстрее, чем виды с обоими полами. Это делает их отличными колонизаторами новых территорий,[51] поскольку популяция быстро множится и расселяется. Пенангский чешуепалый геккон прибыл на Гавайи вместе с полинезийцами в 400 году нашей эры и был переправлен через Тихий океан на кораблях времен Второй мировой войны. Этому виду удалось закрепиться практически везде, куда его привозили. Как и многие другие однополые виды, в том числе мраморный рак и антарктическая мошка (Eretmoptera murphyi), он считается «сорным видом» или «инопланетным захватчиком» – уничижительный и весьма субъективный ярлык, который несколько странно звучит по отношению к обитателям молодых вулканических островов вроде Гавайев, где мало жизни, практически нет людей, и которые этот вид может назвать своей родиной.

Такие однополые виды «сорняков» являются опасными оппортунистами, чье агрессивное размножение может вытеснить половую конкуренцию с более медленным размножением. Тем не менее, несмотря на экономические преимущества партеногенеза, видов, состоящих только из самок, по-прежнему меньшинство. Природа остается верна совокуплению.

Проблема с клонированием заключается в том, что все потомки генетически идентичны своей матери. По сути, это высшая форма инбридинга – невозможно создать генетическое разнообразие, за исключением случайной ошибки копирования во время мейоза. Таким образом, животные, которые клонируют себя, оставляют свои линии уязвимыми для паразитов, болезней и изменений окружающей среды: им не хватает генетического разнообразия, чтобы всему этому противостоять.

Если бы окружающая среда была стабильной и свободной от чумы, самцы сделались бы ненужными. Но, к счастью для них, мир постоянно меняется, и нам нужны спаривания, чтобы перетасовать генетическую колоду и сохранить разнообразие. Преимуществом полового размножения является выживание в течение эволюционного времени, поэтому наиболее успешные виды «сорняков» используют оба способа размножения.

* * *

Садоводам до боли знакомо одно из таких самоклонирующихся существ из-за способности этого вида уничтожать их помидоры. Речь идет, разумеется, о тле. Около четырех тысяч видов этого маленького насекомого, пьющего сок, пользуются заслуженной нелюбовью за то, что они высасывают жизнь из посевов и распространяют болезни. Они, вероятно, являются виртуозами в мире клонирования.

В начале лета одна самка родит 50–100 самок, каждая из которых уже беременна эмбрионами, развивающимися внутри нее. Подобно маленьким пухлым зеленым русским матрешкам, это телескопирование поколений сокращает время созревания личинок всего до десяти дней и позволяет тле расти в геометрической прогрессии. Некоторые виды капустной тли, например Brevicoryne brassicae, могут производить до сорока одного поколения за сезон. Таким образом, одна самка, вылупившаяся в начале лета, теоретически могла бы произвести сотни миллиардов потомков, если бы их не поедали божьи коровки.[52]

Осенью, когда ущерб этому виду уже нанесен и его численность невелика, самки размножаются половым путем с самцами тли и откладывают яйца с необходимым генетическим разнообразием, чтобы справиться с тем, что преподнесет им следующий год. Это пуленепробиваемая система, которая превратила их в величайшего врага садовника. В конце концов тля всегда побеждает.

Итак, самки нуждаются в самцах для поддержания генетического разнообразия. У самцов есть еще одна важная работа. Совокупления предотвращают накопление вредных мутаций, которые естественным образом возникают во время мейоза. У половых видов эти ошибки копирования устраняются, когда сперматозоид и яйцеклетка объединяются здоровыми генами в клетке противоположного пола. Бесполые виды не имеют такой роскоши и обречены на бесконечное размножение, увеличиваясь количественно, пока это не приведет к тому, что в генетических кругах известно как «мутационный крах».

Дело действительно обстоит так плохо, и однополые виды имеют репутацию