Старые угли разжигают новое пламя.

Сердце Мии взмыло от облегчения. Она отцепилась от барной стойки и, пошатываясь, направилась к своим друзьям. Гавран – живой Гавран – схватился когтями за ее руку, размахивая крыльями в безудержном веселье. Ама обняла Сновидицу за плечи и поцеловала в щеку. От радостного танца ворона они обе оказались перепачканы кровью, красные капли летели во все стороны, забрызгивая стены и полки с алкоголем.

Их ликование было прервано булькающим звуком. Согнувшись и обхватив руками живот, Лом опорожняла свой желудок. Бар заполнил запах желчи, скотча и супа гамбо.

– О боже, – прогнусавил Мейсон, сморщив нос, и оттащил Лом в сторону от лужи на полу.

Празднуя свое воссоединение, они совершенно позабыли, что не одни в этом баре. Лом только что стала свидетельницей того, как из груди мертвеца выбралась птица, а затем наблюдала, как две девушки плясали под дождем из внутренностей, словно парочка дьяволопоклонниц.

Переждав очередной раунд очищения организма, Ама подскочила к Лом.

– Прости, – обеспокоенно сказала волчица. Она бросила на Мейсона укоризненный взгляд, и тот медленно попятился, шутливо вскинув руки вверх. – Давай-ка приведем тебя в порядок, – предложила волчица и повела Лом в заднюю часть бара.

– Тебе придется… кое-что объяснить… – прокашляла бармен, прерывисто дыша, пока они удалялись в сторону туалета для сотрудников.

– С ней все будет в порядке, – сказал Мейсон, схватив со стойки полотенце и вытирая руки. – Если уж я смог выбраться из того мира, то и Лом справится.

Мия выпрямила ноги и проверила свое равновесие.

– А ты выбрался?

– Кажется, не совсем, – признался он. – Не уверен, что это возможно.

– Не думаю, что, попав в тот мир, кто-то способен из него выйти, – сказала Мия. – А Лом благодаря Русалке уже одной ногой там.

Внезапно Мейсон вытаращил глаза и бросил полотенце в раковину.

– Мое послание. Ты же поняла, да? Русалка…

– Знаю, – вздохнула Мия. – Я все увидела, когда ты прикоснулся ко мне в переулке. Она из Черной Лощины. Жертва Абаддона.

– Мия, мне так жаль…

– Не надо, – остановила она его. – Хватит извинений на сегодня. К тому же ты изо всех сил боролся, чтобы передать мне эту информацию.

Мейсон поежился, терзаемый грузом невысказанных слов.

– Могу я хотя бы тебя поблагодарить?

– За что? – нахмурилась девушка.

– За то, что спасла мне жизнь.

Мия моргнула, его благодарность почему-то раздражала. Она улыбнулась и похлопала доктора по руке.

– Ты похож на девицу, попавшую в беду, еще больше, чем я.

– Не начинай, – проворчал он.

Мия замолчала, мысли метались в ее голове. Мейсон был не первым, кто невольно оказался вовлечен в хаос на пути Сновидицы. Русалка, Элль, Кассия – всего три имени из бесчисленного множества женщин, погибших из-за вражды Кали с Велизаром. Мия должна все исправить, но сперва…

– Мне нужна помощь, – сказала она.

– Правда?

– Да, – Мия опустила ладонь на плечо доктору. – И справиться с этим сможешь только ты.

Мейсон побледнел.

– Ладно. Что тебе требуется?

– Ты приехал, чтобы найти меня, так? Отправляйся к моим родителям. И расскажи им правду.

У Мейсона отвисла челюсть.

– Мия, они никогда в жизни не поверят в правду!

– Нет, – девушка покачала головой. – Я имею в виду не буквальную правду типа «привет-ваша-дочь-современная-инкарнация-древнего-духа-бога». А обычную правду, которая устроит и меня, и тебя. Слова, способные положить конец их поискам раз и навсегда.

– Разве ты не хочешь с ними увидеться? Не хочешь, чтобы они узнали тебя настоящую?

– Конечно, хочу, – ответила Мия. – Больше всего на свете. Но это лишь голос маленького ребенка во мне, жаждущего одобрения родителей. Я давно не ребенок. Если они не замечали моих проблем, когда я была страдающей от депрессии студенткой, то и сейчас не поймут. Они никогда не принимали меня такой, какая я есть, а только такой, какой, по их мнению, я должна быть. Мне нужно отпустить их так же, как им нужно отпустить меня. И я хочу, чтобы именно ты стал тем человеком, который поможет мне в этом.

– Но почему я? – растерянно спросил доктор.

– Давай назовем это моим способом установить границы, – ответила она. – У меня нет возможности поговорить с ними в нужном мне ключе. Пока нет. Но ты… у тебя это хорошо получается.

– Нет, вовсе нет, – его голос дрогнул.

– Да, получается, – настаивала она. – Кроме того, ты тоже кое-что выиграешь от этого.

Он раздраженно вздохнул.

– И что же?

– Опору.

Шок от ее заявления затмил любую обиду, которую Мейсон мог бы почувствовать.

– Твое стремление к правде не принесло нам обоим ничего, кроме боли, – продолжила Мия. – Ты хочешь быть героем и пытаешься помочь людям, но выходит, что ты просто подвергаешь их опасности, а потом чувствуешь себя виноватым за это. Разве не поэтому ты искал меня? Чтобы загладить вину за то, что случилось три года назад?

Мейсон уставился в пол.

– Я думал, что после Аманды научился сдерживать эти порывы. Но похоже, старые привычки умирают с трудом.

– Не кори себя, – фыркнула Мия. – Взгляни на Абаддона, или Кая, или на меня. Мы повторяем свои ошибки гораздо дольше, чем ты.

Он улыбнулся, и Мия, не сдержавшись, ответила ему тем же.

– Послушай, – начала она. – Суть в том, что ты должен перестать чувствовать вину за свои ошибки. Поскольку именно вина снова толкает тебя на совершение тех же поступков. Встреча с демоном Истины должна была научить тебя тому, что тебе не нужны ответы на все вопросы. Но что тебе действительно нужно, так это взглянуть своим проблемам в лицо. Почему ты так боишься сказать моим родителям правду?

– Потому что не хочу, чтобы меня считали неудачником. – Мейсон сглотнул. – Не хочу испытывать стыд за то, что я их подвел.

– Именно поэтому ты – идеальный человек, чтобы противостоять им вместо меня. – Она подошла ближе, вглядываясь в его лицо. – Стой на своем. Побори чувство вины и скажи им, что они должны оставить меня в покое, пока я не буду готова встретиться с ними на своих условиях.

– Получается, ты избегаешь их так же, как и я? – возразил он.

– Да, – кивнула Мия. – Получается, так. Но только я иду на это с широко открытыми глазами. Я поступаю так, потому что слишком измучена и убита горем, чтобы вновь смотреть, как они меня теряют, потому что не хочу снова терять их. А какое оправдание у тебя?

Доктор опустил плечи в знак поражения.