Я не ответил и вышел. Насколько я знаю, авантюристы предпочитают получить артефакты в «зачаровательном покое», который в местном подземелье заменяет библиотеку. Вот там и обзаведусь оружием.

А теперь — на рынок, за покупками. Потом можно найти какого-нибудь рабочего бродягу и отправляться в подземелье.

На рынке я приобрел пустой мешок, и за десяток медных монет забил его солониной, сложенной в отдельный чистый мешочек, дешевым тряпьем и зелеными фруктами: хотя здесь не было тяжелой и холодной зимы — температура опускалась всего до минус пяти, часть садов Оклорда находилась в теплицах, и маги-огородники заставляли деревья плодоносить круглый год.

Мешок оказался тяжеловат. Я бы его, конечно, донес, но, к счастью, нести его не мне.

Итак, еда и тряпки есть, а воду можно достать и в самом подземелье. Можно выдвигаться на поиски работника.

— Можете присмотреть за мешком? — попросил я горбоносого продавца фруктов, у которого и скупил часть товара.

— Разумеется, уважаемый. За медную монету никого к нему не подпущу!

Вот крохобор. А я думал, что при какой-либо покупке ты автоматически приобретаешь и благосклонность продавца, которую потом можешь конвертировать в ответы на какие-нибудь вопросы, или вот в такие мелкие услуги.

— Хорошо, — нехотя произнес я. Оставив на прилавке монету, я зашагал прочь из города. По пути зашел в проулок, открыл рюкзак и убрал золото и почти всё серебро в пространственную сумку. Оставил в кошельке лишь пару серебряных монет и всю медь.

Когда выходил за ворота, предупредил стражника, что скоро пойду обратно. Прошел мимо авантюристов и вежливо кашлянул возле толпы рабочих. Те не обратили на меня никакого внимания. Тогда я громко обратился ко всем сразу:

— Уважаемые, мне нужен работник, который отнесет мешок с продуктами в подземелье. Даю тридцать медных монет.

Я знал, что авантюристы в ряды рабочих не идут, как и наоборот, но не предполагал, что различие между любителями адреналина и мирной жизни окажется столь сильным.

— Чего-о?! — протянул один из мужичков. — Подземелье? Да на кол оно мне не упало!

Окружающие закивали:

— Верно!

— Дело говорит!

— Умереть — как плюнуть.

— Слышь, малой… А, это… Ну, ежели серебром заплатишь, возьмусь, — пообещал мужичок с бегающими глазками. Я сделал вид, что не услышал его реплику.

— И чего, никто не желает получить тридцать медных? — напоказ удивился я. Как по мне, окружающие выглядят не слишком богато, а тридцать монет — это пара недель отдыха в дешевой таверне. Можно даже сторговаться, чтобы жить дней десять, но всё это время тебя кормили. Да за такую сумму два месяца назад я бы сам мешок в подземелье отнес!

— Вон, его спроси, — махнул рукой мужик в сторону полей.

Я посмотрел в указанную сторону, но не сразу заметил бродягу, лежавшего в тени старого дерева. Мужчина был одет в грязное и рваное тряпье, бородат и неухожен. Даже издали было заметно, что он очень изможден и тощ — возможно, потому, что перебивается нестабильными заработками, и спит, когда работодатели выбирают работников для полей.

Смотрелся бродяга жалко. Я не выбрал бы его, понадобись мне действительно сколько-нибудь значимая помощь, но затащить мешок в подземелье сможет и он.

В общем, я, недолго думая, направился к отдыхающему. На всякий случай на ходу проверил, как выходит из ножен клинок. Вдруг бродяга окажется не таким уж безобидным, как выглядит.

На покашливание бродяга не отреагировал: как сопел с закрытыми глазами, так и продолжил. Тогда я достал из кошелька две медные монеты, и позвенел ими друг о друга. Эффект был практически мгновенным: работник открыл глаза и уставился на монеты.

— Есть работа, на двадцать медяков.

— На двадцать? Маловато будет, — сообщил наглец.

— Да? Ну разумеется, ты ведь лежа гораздо больше зарабатываешь. Желаю тебе удачи в твоем нелегком деле, — развернулся я.

— Э-э, пацан, я так неудачно пошутил, — пошёл на попятную этот хмырь. — Шутка, понимаешь? Говори, что нужно сделать.

— Нужно дойти до рынка, взять там мешок с припасами, что я закупил для своего наставника и отнести ему. Ничего, что я предлагаю тебе поработать носильщиком?

— Ничего-ничего, работа не пыльная, отличная работа — бодро сказал бродяга, не отводя глаз от монет, которыми я жонглировал — подросшая ловкость позволяла мне не только мальчишек в футбол обыгрывать. — А далеко нести?

— На первый этаж подземелья. Считай, три километра всего.

— Я не такой идиот, чтобы спускаться в подземелья, — пробурчал мужик, теряя весь алчный задор. — Походы в подземелье — это очередное тупое занятие. Им занимаются отчаянные приключенцы, которым явно нечего делать. Там узкие и мрачные проходы, где всюду висит паутина, а по коридорам бегают крысы. Думаешь, там можно найти что-то ценное? Единственное, что ты найдешь в этих злосчастных подземельях — это грязь, мертвецов и добрую порцию смертельной опасности, пацан. Мох и сырость — вот что ты там найдешь, сынок. Представь себе всё самое неприятное, что только можешь себе представить, и умножь свои фантазии на десять — это и будет подземелье.

Н-да, уж. В деталях он ошибся: подземелье весьма сухое и хорошо вентилируемое место — кто бы им ни управлял, он заботится о внешнем виде своего детища. А вот суть бродяга ухватил верно — в том или ином роде в подземелье присутствуют и грязь, и опасность, и смерть.

— Я просто хочу, чтобы ты отнес туда мешок моего учителя, — напомнил я. — Тебе не обязательно идти на десятый этаж, просто спусти мешок на первый.

— За двадцать монет сам тащи, — бросил мужик. — Меньше, чем за двадцать пять даже не встану. И не проси! Двадцать пять — ми-ми-мум, слышишь?

— Ну, раз «мимимум», тогда договорились, — согласился я и открыл кошелек, — будет тебе двадцать пять монет, но тогда мы сделаем маленький крюк и заберем кое-что. И всю сумму я тебе сразу не отдам, чтобы ты не сбежал с ней. Вот пять монет, через полчаса отдам ещё пять.

На том и порешили. Бродяга пошёл со мной на рынок, мы забрали мешок и дошли до леса, где прятался голем.

Мужик сперва пытался то жаловаться на жизнь, то узнать, что в мешке, но потом устал одновременно говорить, нести груз и думать, и лишь кряхтел время от времени.

— Долго ещё идти до твоего схрона? — спросил он, тяжело дыша. Бродяга то перекидывал мешок на спину, то тащил на плече, то нес в обеих руках. Пальцы его уже побелели от напряжения, лицо раскраснелось.

— Почти пришли. Не пугайся, — предупредил я, и закричал в сторону леса:

— Медный! Ко мне.