Основная проблема этой избирательной системы проявилась уже по итогам первых выборов, проведенных по ней в 1993 году. Она состоит в том, что при отсутствии пользующихся популярностью на местах партий основную массу мест в одномандатных округах выигрывают представители региональных групп влияния. Такие депутаты, как правило, преследуют преимущественно лоббистские цели и не имеют устойчивых политических аффилиаций. Однако данная проблема частично нейтрализуется наличием партийно-списочной части депутатского корпуса. Кроме того, в случае острой межпартийной поляризации наличие значительного числа деполитизированных депутатов способно ее сгладить, а также облегчить взаимодействие между легислатурой и структурами исполнительной власти.

Смешанная несвязанная система применяется в современном мире довольно широко, более чем в 30 странах (для сравнения, мажоритарная и пропорциональная числят в своем активе примерно по 70 стран). Россия, которая впервые ввела ее в 1993 году, немало поспособствовала ее популярности. Затем российскому примеру последовала Япония. И по сей день эта система часто встречается на постсоветском пространстве (от Литвы до Таджикистана) и в Восточной Азии (Южная Корея, Тайвань). В последние 5—10 лет основной зоной ее распространения стала Африка. Опыт применения таких систем в разных странах мира, включая Японию, свидетельствует о том, что они не всегда позволяют адекватно выразить предпочтения избирателей. В условиях авторитаризма они часто способствуют поддержанию политической монополии.

Второй вариант – это чисто пропорциональная система в общенациональном округе, когда все депутаты избираются по единым закрытым партийным спискам с трехпроцентным барьером. Эта избирательная система проста в применении и не должна оказаться сложной для понимания политиками и избирателями хотя бы потому, что она уже применялась в России в 2007–2011 гг., хотя тогда барьер был неправомерно завышен до 7 %.

О недостатках этой системы достаточно сказано выше. С политической точки зрения ее основная проблема состоит в том, что сформированная таким образом легислатура может оказаться излишне фрагментированной и/или поляризованной. Поэтому данный институциональный выбор допустим лишь при наличии обоснованной уверенности, что подобных рисков удастся избежать. Разумеется, релевантную для решения данного вопроса информацию можно будет извлечь из данных опросов общественного мнения. Но преувеличивать полезность этого инструмента в условиях стремительных политических изменений не следует. С более широкой точки зрения такая избирательная система не обеспечивает прямого представительства регионов, что выглядит существенным недостатком и, кроме того, не соответствует принципу федерализма. Практика деления партийных списков на «региональные группы», формально применяющаяся для решения этой проблемы в России, является весьма сомнительным паллиативом.

Третий альтернативный вариант – это использование смешанной связанной системы. Некоторые компетентные российские эксперты (в частности, Аркадий Любарев) в течение длительного времени выступают за принятие подобной системы, сконструированной по образцу современной Германии. Как показала практика многих стран, система современного немецкого образца содержит значительный манипулятивный потенциал, реализация которого оказывает разрушительное воздействие на формирующиеся партийные системы. Дело в том, что система немецкого образца содержит институциональную ловушку, которой самой Германии до недавнего времени удавалось избегать.

Проиллюстрировать эту ловушку можно следующим примером. Предположим, некая партия по итогам голосования за свой список получила право на 150 мест, выиграв при этом в 150 округах. Если она честно следует правилам игры, то именно 150 мест и получит. Из партийного списка в парламент не попадет никто. Но можно поступить иначе: не выдвигать своих кандидатов в округах официально, а поддерживать их в качестве независимых кандидатов, или договориться с другой – дружественной – партией об их выдвижении. Тогда у этой партии официально не будет ни одного кандидата-одномандатника, и она сможет провести 150 депутатов из партийного списка. Однако при этом и все 150 победителей в округах получат свои мандаты, и зона контроля хитроумной партии расширится до 300 депутатов.

Такой сценарий не реализовался ни в Германии, ни в Новой Зеландии, потому что в этих странах избиратели не только ценят свои партии, но и готовы их наказывать за измену партийному флагу. Однако, как показал опыт целого ряда стран – Албании, Венесуэлы, Лесото, в новых демократиях этот сдерживающий фактор отсутствует. Нет нужды подробно говорить о том, что российские политики стали бы прибегать к такой стратегии сразу и без раздумий. Поэтому предложения о введении в России смешанной связанной системы немецкого образца не представляются приемлемыми.

Однако манипулятивный потенциал легко устранить, если выбрать тот вариант смешанной связанной системы, который применялся в Германии в первые послевоенные годы. При этой системе половина легислатуры избиралась в одномандатных округах путем голосования за кандидатов, выдвинутых политическими партиями или в качестве независимых, а другая половина мест заполнялась из партийных списков пропорционально долям голосов, полученных партийными кандидатами в одномандатных округах. Прямого голосования за партийные списки не проводилось.

Такая избирательная система сочетает высокое соответствие политического состава легислатуры предпочтениям избирателей с жесткой привязкой половины депутатов к их округам. Кроме того, она полностью устраняет зависимость политических итогов выборов от явки по регионам, что представляется существенным недостатком любого из рассмотренных ранее вариантов. Однако понятно, что политической предпосылкой для применения такой избирательной системы должно служить наличие у основной партии реформ достаточного корпуса кандидатов, способных выиграть выборы в округах. Вполне возможно, что к моменту первых свободных думских выборов реализовать эту предпосылку не удастся.

Главная сложность с использованием такой избирательной системы носила бы организационный или даже психологический характер. Она была бы слишком необычной как для организаторов избирательного процесса, так и для избирателей. Полагаю, что на фоне рассмотренных здесь альтернатив пропорциональная система в округах малой величины выглядит все же предпочтительной при выборе правил, которые будут применяться для выборов депутатов нижней палаты парламента. Однако для выборов региональных легислатур и собраний крупный муниципалитетов эта система не очень удобна. Для этого можно использовать любую из очерченных выше альтернатив.

5.4 Конституционный процесс

Ключевой задачей в области институционального строительства на заключительном этапе переходного периода станет разработка и принятие новой Конституции. В этой главе обосновывается модель, в рамках которой эта задача в целом будет возложена на специально для этой цели избранное Конституционное собрание, выборы которого целесообразно было бы совместить с региональными выборами. Помимо устранения завышенных президентских полномочий, конституционная реформа должна стремиться к приведению российского государственного устройства к одной из двух простых моделей, президентской или парламентской системе. Предлагается вынести вопрос о том, какой из этих двух моделей должно руководствоваться Конституционное собрание, на консультативный референдум. По итогам этого референдума Конституционное собрание выработает и примет новый текст основного документа.

5.4.1 Недостатки полупрезидентской системы

Как я уже отмечал во второй главе этой книги, Конституция 1993 года установила в России полупрезидентскую систему с завышенными президентскими полномочиями. Это проявляется в весьма значительных законодательных полномочиях президента, институциональной слабости парламента и почти полном отсутствии у него контрольных