Егор

То, что Дина упала в обморок заставляет мгновенно мобилизоваться. Сон как рукой сняло. Я вызываю скорую. Ищу в аптечке нашатырь, но его нет, да и откуда в моей квартире нашатырь, если в аптечке никогда не было ничего из лекарств, кроме цитрамона и анальгина. Обычно держу необходимый минимум.

В ожидании бригады, перерываю интернет ищу похожую симптоматику. Но та информация, которую удается прочесть в первых двух заголовках выпадающего списка, заставляет меня закрыть сети. Бред умалишенных.

Бригада молодых специалистов после моего краткого рассказа случившегося, реагируют оперативно, приводят Дину в чувства, принимают решение везти в больницу.

Быстро одеваюсь, помогаю Дине собрать необходимый минимум, беру ее сумку с документами.

По дороге в больницу думаю, что, наверное, зря я настаивал на ребенке, наверное, нужно было пройти обследования, подготовиться, как все пары.

Вел себя как эгоист.

Столько всего обрушилось на нас с Диной, что уже не помню того, что мы были на грани разрыва отношений, сейчас мне кажется все эти события продолжением черной полосы.

В машине скорой помощи, Дина приподнимается, смотрит на меня тревожно. Стараюсь быть спокойным, держу ее за руку, ей совсем не нужны мои панические мысли

А потом все как в тумане: анализы, врачи, кабинеты. В коридорах постоянно кто-то ходит туда-сюда, что это начинает утомлять.

Буквально борюсь с собой, когда набираю номер сына Дины. Она, уходя на обследования, просит сообщить ему, а я не так часто звонил трудному подростку. У нас не сложились отношения по причине того, что он как будто намеренно перетягивал Дину, из-за него она не оставалась у меня ночевать, как будто отодвигая наши отношения на второй план. А может меня просто одолевало чувство ревности к ребенку, и тому, как Дина всегда с ним держала связь, контролировала, проявляла заботу, а я не получал взамен того же тепла? Эгоистично, но я не обязан любить чужого ребенка. А такого как сын Дины трудно элементарно понять, он ведет себя как ежик, выставляет колючки и не идет на контакт.

Набираю номер подростка. Обещал Дине, значит сообщу что она в больнице, чтобы он не волновался. Ее сын, ожидаемо, трубку не взял.

Как идиот сижу в коридоре с вещами, телефон Дины разрядился, тупо жду, когда проведут необходимые оформления, обследования.

Скорая привезла нас в районную больницу по нашему административному округу. Несмотря на раннюю рань, народу полно, преимущественно пенсионеры и мамашки с орущими детьми.

Когда вижу входящий вызов, понимаю, что это сын Дины, наверное, понял, что я звоню по делу.

Вкратце объясняю ситуацию, прошу не волноваться, но видимо подросток настолько нетерпеливый, что, услышав адрес больницы просто вешает трубку.

Что за характер!? Пару тумаков этому парню точно не помешает, мать его разбаловала, и я конечно не имею право его воспитывать, но так тоже нельзя. Кто-то должен ему сказать, что старших надо элементарно уважать. Я понимаю, что я не его папа, но подросток мог бы сохранять нейтралитет, а не бросать трубку, я же стараюсь хоть какие то шаги делать к нему навстречу.

Когда врач подходит ко мне в коридоре напрягаюсь. Меня приглашают зайти в палату, где уже сидит бледная Дина. Немного напрягаюсь. Сразу думаю самое плохое.

Врач задает вопросы Дине, что, когда она принимала, процедуры какие были сделаны в Израиле, затем, слушая тихие ответы, доктор хмурится, рассматривая текущие анализы, которые взяли с самого утра. Тревога растет, смотрю на ладони Дины, и становится совсем нехорошо. Костяшки побелели, до того сильно она сжимает платье по бокам юбки

— Сразу хочу сказать, что ситуация у вас сложная, — врач начинает издалека, я напрягаюсь, — мы диагностировали краснуху, она очень опасна в первом триместре для беременных, может быть выкидыш, и если нам удастся сохранить ребенка, то это не дает никакой гарантии, что он не умрет сразу после рождения.

Смотрю на Дину взгляд стеклянный.

— Поскольку пациентка сейчас в стрессе, предлагаю обсудить на семейном совете, как мы поступим далее, будете ли оставлять ребенка или будем прерывать беременность? — снова смотрю на Дину, смотрит в одну точку, она что так и будет молчать?!

— Дина, ты как? — осторожно кладу ей ладони на коленку, никакой реакции

Врач, выдерживая минутную паузу, снова начинает говорить:

— Если решите сохранить беременность, то учитывайте, что риск гибели плода очень велик, в нашем случае заражение раннее, последствия будут тяжелыми, даже если не проявится сразу, то по моей практике со временем патологии все равно выявляются, никого не обходят стороной, — чуть кашлянув в кулак, закрепляя свою речь:

— Обычно я рекомендую оценить риски на этом этапе и прервать беременность, сроки позволяют сделать это без осложнений, — я сглатываю и принимаю, пожалуй, сейчас самое сложное решение, видя, что Дина вообще не в состоянии нормально реагировать, сообщаю:

— Думаю мы не будем рисковать, будем делать аборт, — отвечаю за нас, потому что другого ответа тут быть не может.

Доктор кивает, что-то пишет.

— Мы оставим ребенка, — слышу голос Дины, она не смотрит на меня и врач, поднимая глаза на пациентку с грустными глазами, уточняет:

— Это опасно прежде всего для вас и вашего здоровья… — Дина проявляет удивительную твердость, повторяя:

— Я справлюсь, — встаю, начинаю нервничать, отхожу к окну. Такие решение не принимаются вот так спонтанно.

Начинаю нервничать, я не хочу больного ребенка, ровно как не хочу, чтобы Дина всю беременность лежала на сохранении. Совершенно понятно, что она в последнее время нервничала, у нас было не простое время, нужно время прийти в себя, восстановить здоровье.

— Тогда, — доктор приподнимается из-за стола, — если ваше решение окончательное, то сегодня еще УЗИ, потом я сделаю назначения, — я прерываю доктора:

— Сколько у нас есть времени? — не оставляю попытку призвать Дину к благоразумию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Лучше принять решение побыстрее, — доктор выходит, мы остаемся вдвоем.

— Дина ты что творишь?! — беру ее за плечи, стараюсь встряхнуть, ноль реакции.