— За два часа не успею, а за три точно управлюсь, — повеселел продавец.

— Вот и договорились. Жду тебя тогда на железнодорожном вокзале. Там ещё сто рублей получишь за быстроту, только сделай хорошо.

— Всё будет в ажуре. У меня тут связи. Успею к сроку.

— Хорошо.

Оставив деньги и забрав лишь один изогнутый боцманский нож, я ушёл.

Перед самым поездом меня нашёл мутного вида паренёк, и спросил:

— Ты штык заказывал?

— Я.

— Пошли.

Мы отошли в сторонку, и он протянул мне свёрток.

— Вот, смотри и деньги давай!

Я взял в руки ножны, отодвинул клинок вверх и убедился, что работа сделана мастерски. Кивнув, вручил парню сто рублей. Схватив их, он тут же растворился в толпе, словно его тут и не было, а я направился на перрон.

Сев в поезд, я без приключений добрался до Волгограда, а там, подождав немного на вокзале, пересел на поезд Москва-Душанбе.

Грязные вагоны, неряшливые оборзевшие проводники сразу настраивали на подходящую этой республике атмосферу. Тут даже умудрялись размещать безбилетников на третьей полке. Мое место оказалось уже занято каким-то таджиком. Впрочем, скандалить не пришлось. Не дожидаясь, пока проводник разрулит ситуацию, я бросил «зайцу» лишь одно слово на фарси: «Брысь!», и его словно ветром сдуло. Не знаю, куда он переселился, но я спокойно занял своё место и поехал в Душанбе.

За окном сначала проносились пустынные пока степи Астраханской области, потом покрывшиеся молодой зеленью степи Казахстана. А однажды поутру, глянув в окно на горы Узбекистана, я поразился великолепным видом: ярко синело небо, белел снег на горных вершинах, а всё предгорье было буквально покрыто пёстрым ковром цветущих тюльпанов. На станциях, невзирая на запрет и штрафы за уничтожение занесённых в Красную книгу растений, тоже торговали этими короткими, но крепкими цветами.

Дня через три, отлежав все бока и вдоволь налюбовавшись видами на узбекские и таджикские горы, я наконец-то вышел из вагона в столице Таджикистана Душанбе.

Жарко, но как-то по-весеннему. Вокруг в основном загорелые лица таджиков с редким вкраплением светловолосых и светлоглазых славян. И уже чувствуется напряжённая атмосфера грядущих проблем. Всё словно застыло в неустойчивом равновесии. Ещё чуть-чуть, и видимое благополучие взорвётся ураганом событий, страшных в своей жестокости. Это я чувствовал всей своей чёрной кожей, да и историю знал.

Но пока… пока всё казалось спокойно. И покрыто истинно восточной дремотой, как пепел над тлеющими углями, что до поры до времени не представляет вроде бы никакой опасности.

Но я был в Афганистане, видел там тех же таджиков и узбеков, воевал с ними и иллюзий на их счёт не питал. Да и многое повидал, меня сложно обмануть слащавыми улыбками и внешне безразличными взглядами. Я сам чёрный и хорошо знаю менталитет как Средней Азии, так и Африки. Восток — дело, может, и тонкое, но острое и жестокое, как стилет. Впрочем, если ты более злой и не менее жестокий, умный и коварный, то проблем у тебя здесь не возникнет. Проблемы получит лишь тот, кто захочет тебе помешать. Ладно, там видно будет. Я сюда приехал найти и увезти, а не творить вселенскую справедливость. Да и что я могу сделать? Тем более один. Ничего!

Город оказался сравнительно небольшим. Заметив курящего в сторонке славянского вида военного, я спросил нужный мне адрес. Капитан с любопытством глянул на меня, но подробно объяснил, как добраться до общежития, где временно поселили прибывших отовсюду врачей. И я сразу же направился туда. Но… Любови Неясыть там не застал.

— Так она же в Шароре, в госпитале. Врачи на двое суток заступают, потом два дня выходных. И только вчера в гиссарскую долину машина уехала, — объяснила мне говорливая тётка-вахтёрша, ничуть не удивившись моему внешнему виду.

— А как туда добраться можно?

— Нужно попутку ловить, — ответила они и рассказала в какую сторону мне лучше податься.

— Ага, спасибо. Буду ловить.

Закинув сумку за плечо, я отправился на выход из города, чтобы найти попутку. Благодаря моему внешнему виду, меня подобрала вторая же машина, ехавшая в нужном направлении. И вскоре я уже находился на месте событий.

* * *

Любовь Неясыть не сильно жаждала новых впечатлений, ей вполне хватило Эфиопии. Но в Саратовскую ЦРБ тоже пришла разнарядка, и перед руководством встал вопрос: кого же направить в командировку в Таджикистан? Многие врачи завидовали Любови Владимировне, вернее тому, что она побывала в Эфиопии. Хотя сама Люба искренне недоумевала: да чему там завидовать? Но нет, нашлись и те, кто считал, что она там развлекалась!

— Небось шашни с неграми крутила, — говорила жена главврача, подзуживая мужа направить в Гиссар именно Любовь Неясыть. — Покупала себе джинсы и колу с пепси! Пусть на благо Родины теперь потрудится.

Главврач против самой Любы ничего не имел, и как мужчине она ему даже нравилась. Однако, зная неугомонный характер супруги, предпочёл с ней согласиться. Ведь если не отправит, жена ему всю плешь проест, а он и так уже лысеть начал. Да, местный начальник от медицины отлично понимал: жена банально завидовала Любе и завидовала больше всех остальных вместе взятых, ведь у той (страшно сказать!) были настоящие кожаные женские сапоги на шпильке! И ведь эта упёртая женщина никак не хотела признать, что в Африке купить сапоги Неясыть просто не могла: они там даром никому не нужны! Но вода камень точит, а его жена всегда добивается того, чего страстно хочет. Вот и попала Любовь Владимировна Неясыть в списки «добровольцев».

Неясыть тоже знала об особой «предрасположенности» к ней супруги главврача, но до последнего надеялась на лучшее. Знала и о чёрной зависти к наличию у неё модных сапог. Ужас, ужас, какая она гадкая! А ведь купила их Люба уже здесь, в Союзе, в магазине «Берёзка» на подаренные Бинго доллары.

Получив известие о командировке, Люба поначалу расплакалась, а потом почему-то разозлилась! Подумала: «Да и чёрт с вами, поеду!» и отправилась в Таджикистан. Довольно быстрый перелёт экстренным бортом медицинской службы для оказания помощи населению, попавшему в чрезвычайную ситуацию, и вот она в Таджикистане. А приехав, Любовь Владимировна просто ужаснулась (каких дел натворило землетрясение!) и, позабыв про обиды, тут же включилась в работу.

Врачи сначала работали практически круглосуточно, но через некоторое время перешли на сменный график, выезжая вместе с военными в разбитый неподалёку от Шароры госпиталь. Пребывая на отдыхе в душанбинском общежитии, Люба мимоходом ловила на себе пристальные мужские взгляды. Таджики буквально пожирали глазами стройную фигурку статной высокой женщины с рыжими и густыми, как конская грива, волосами. Местные-то этим не блистали: ни снежно-белой кожей, ни красивыми рыжими волосами.

Впрочем, никакого