– Продали. Братьям понадобились деньги, и они все распродали, осталось лишь несколько коз.

– Для чего же им столько денег, если ради этого пришлось распродать семейное имущество?

Поплакав, я почувствовала себя гораздо лучше. Злость тоже понемногу улеглась.

– Луат, мы отвезем тебя в воскресенье, – произнес сохранявший спокойствие Хосе. – Но обещай, что вечером мы сможем вернуться. Не подведи своих друзей.

– Разумеется, – с искренней благодарностью в голосе ответил Афелуат, хлопнув Хосе по плечу. – Не беспокойтесь, это и правда обычное семейное сборище.

Стало быть, дело решенное.

– Афелуат, но ведь ты не партизан. Как ты можешь гарантировать нашу безопасность? – обеспокоенно спросила я.

– Сань-мао, вы мои друзья. Поверь мне, я прошу вас, потому что у меня нет другого выхода. Если бы я не контролировал ситуацию, ни за что не стал бы вас вовлекать. У всех у нас есть родители.

Увидев, что он говорит от чистого сердца, я перестала донимать его вопросами.

На выезде у нас отобрали удостоверения личности: голубые – наши с Хосе, и желтое – Афелуата.

– Заберете вечером, когда будете возвращаться. Будьте осторожны, а то еще, чего доброго, напоретесь на Бассири, – сказал караульный и пропустил нас, помахав на прощание рукой. От его напутствия у меня сильно забилось сердце.

– Поехали быстрей! Туда и обратно ехать более трех часов. Чем раньше приедем, тем раньше сможем вернуться.

Я сидела на заднем сиденье, Хосе и Луат – на передних. Все мы были одеты как местные, чтобы удобней было ехать по пустыне.

– Почему тебе именно сейчас понадобилось навестить родню? – снова спросила я, не находя себе места от тревоги.

– Сань-мао, успокойся. Ты уже в который раз меня спрашиваешь, – рассмеялся Афелуат. Выехав за пределы поселка, он повеселел.

– А почему Саида не едет с нами?

– Она на работе.

– Точнее, ты боишься подвергать ее опасности.

– Хватит болтать. Луат, указывай дорогу, чтобы я мог ехать быстрее.

Нас окружало бескрайнее серое небо. Солнце только что взошло; сквозь толщу облаков пробивались его приглушенные бледно-оранжевые лучи. Пустыня еще хранила предрассветный холод. Над машиной с криком кружили одинокие птицы, навевая еще большее уныние и тоску.

– Я немного посплю. Слишком рано сегодня поднялась.

Свернувшись в клубок на заднем сиденье, я закрыла глаза. На сердце было так тяжко, словно оно было налито свинцом. Лучше не буду смотреть на пустыню, подумала я. А то еще разглядишь на горизонте кого-то, с кем совершенно не жаждешь повстречаться.

Немного подремав, я почувствовала, как машина перестала подскакивать и плавно остановилась. Мне стало жарко, и я скинула покрывало. Вдруг задняя дверца распахнулась, и я испуганно вскрикнула:

– Кто это?

– Сань-мао, это мой младший брат. Он прибежал нас встретить.

Спросонья плохо понимая, что происходит, я села и протерла глаза. Молодой юноша смотрел на меня с широкой улыбкой на свежем, чистом лице.

– Так это Мухаммед? – улыбнулась я и протянула ему руку.

Усевшись поудобнее и открыв окно, я спросила:

– Далеко еще?

– Наш шатер вон там, впереди.

– Вы снова переехали? В прошлом году вы жили не здесь.

– Верблюдов-то всех продали, теперь можно жить где угодно.

Вдалеке, у самого горизонта, я разглядела коричневый шатер семьи Афелуата, и с души наконец свалился камень, мучивший меня всю дорогу. Под высоким небом навстречу нам летели три крошечные черные точки: это прекрасная мать Афелуата с двумя дочерьми выбежала нас встречать.

– Салам алейкум! – закричали девочки, бросившись к старшему брату. Затем они подбежали ко мне и обвили мою шею руками. Красивые невинные лица, опрятные длинные платья, белые зубы, гладко заплетенные толстые косы – от них веяло природной свежестью.

Мелким шагом я поспешила к матери Афелуата, освободившейся из объятий сына.

– Салам алейкум, Ясмин!

Одетая в темно-синее платье, с волосами, зачесанными в низкий узел, она медленно раскрыла объятия и тепло поприветствовала меня. Искреннее чувство светилось в ее глазах. Вдруг я обнаружила, что предрассветная серость исчезла, а небо, будто умывшись, стало голубым и чистым.

– Сестрички, – позвала я девочек, – бегите к машине, возьмите там отрезы ткани. Еще я привезла вам бусин из цветного стекла, – добавила я, отгоняя от себя стайку коз.

Хосе достал две больших банки с нюхательным табаком.

– Это в подарок отцу Афелуата.

– Там еще коробочка печенья из какао. Возьмите их тоже.

Все было как в мирные времена. Словно я приехала домой или в гости к родственникам – атмосфера царила такая же, как и прежде, когда мы приезжали в гости к Афелуату. Оставив всех, я побежала к шатру.

– Предводитель, я приехала!

Я вошла в шатер. Отец Афелуата, совершенно седой, не вставая, протянул мне руку.

– Салам алейкум!

Я опустилась на колени и подползла к нему поближе. Протянув правую руку, я легонько коснулась его головы. Со всей возможной учтивостью приветствовала я этого старика.

В шатер вошел Хосе. Он приблизился к старику, опустился на колени и тоже коснулся его макушки. После этого он уселся напротив, поджав ноги.

– Надолго к нам на этот раз? – спросил старик по-французски.

– Ситуация сейчас неблагоприятная, – отвечал Хосе на испанском. – Вечером придется уехать.

– Вы покидаете Сахару? – со вздохом спросил старик.

– Другого выхода нет. Приходится уезжать, – ответил Хосе.

– Война! Не то что раньше, в мирное время!

Порывшись у себя в кармане, старик достал пару серебряных браслетов для ног и поманил меня к себе. Я подползла к нему и села рядом.

– Надень, это тебе.

Я не знаю французского, но выражение его глаз я поняла. Двумя руками я приняла его подарок и, скинув обувь, надела браслеты на щиколотки. Затем встала и сделала несколько неуклюжих шагов.

– Зуайна! Зуайна! – воскликнул старик по-хассанийски. – Очень красиво!

Я отлично поняла его и мягко ответила: «Хак» (Да!), не в силах отвести глаз от своих щиколоток.

– Каждой дочери полагается по паре, – по-братски ласково произнес Афелуат. – Сестренки еще малы, поэтому первой дарим тебе.

– Позвольте, я выйду? – спросила я отца Афелуата. Он кивнул головой, и я побежала показывать браслеты Ясмин.

Младшие сестры ловили козу на убой. Сизый дымок струился вверх от подожженной копны колючего сухостоя. Вдвоем с Ясмин мы стояли и глядели на необъятные просторы. Прежде их шатер стоял южнее, в окружении соседей, и было непонятно, зачем они переехали в такое безлюдное место.

– Как же красива Сахара! – сказала Ясмин, изящно воздев руки к небу. Всегда, когда я к ним приезжала, она неизменно восхваляла свои родные края. Словно по мановению ее волшебных рук, окружающий нас мир вдруг задышал поэзией, наполнившей всю мою душу.

Нет в мире другого места, подобного Сахаре. Лишь тому, кто