— Один отряд зелёный, второй синий, — подсказала Тиа и несколько раз провела пальцами по лицу, показывая, о чём говорит. — Вооружиться тупыми стрелами и саблями, иногда раниться, но слабо. Состязание для сильных только.

Я поёжилась, представив себе, как вся эта увешанная оружием (пусть и тупым) толпа на разгорячённых дневной скачкой конях бросится друг на друга, как полетят из седел под лошадиные копыта самые неудачливые, как вскинутся сабли, обрушиваясь на головы соперников…

— Одежда и шапка толстый, — точно прочитав мои мысли, успокаивающе улыбнулась Тиа. — Много слоёв. Так нарочно для состязания. Никто не умирать и не раниться сильно. Гостия не нужно беспокоиться. Номады опытный боец и всадник, царапина ничего не значить. Иначе номады давно быть завоёваны другими.

Я нахмурилась — слова Тии не особо успокоили.

— А упавшие? Неужели номады настолько хорошо держатся в седле, что их нельзя выбить?

— Выбить запрещено, — замахала руками номадка. — Сразу проиграть, если выбить. Иногда падать от удара или случайно, тогда игра продолжается, но топтать тоже запрещено.

Как именно номады различают, выбит ли игрок нарочно или просто упал, я спросить не успела. Повторно взревел рог, и над стрельбищем повисла тишина, прерываемая лишь храпом лошадей под всадниками. Никто не притрагивался ни к висящим на спине лукам, ни к саблям; руки натягивали поводья, удерживая коней за невидимой чертой, вступить за которую можно будет лишь после сигнала.

Воздух сгустился в ожидании, стих даже вездесущий ветер.

— Draco! — вдруг выкрикнул кто-то. — Draco esem!

Я подняла голову — и от восторга забыла, как дышать. Затмевая солнце, прорезая длинные, узкие облака, стройным клином к долине приближались драконы. Сполохи отражённого света вспыхивали на закованных в непробиваемую броню чешуи боках, плавно вздымались и неспешно опадали крылья, вытягивались в линию плети хвостов. Увенчанные коронами шипов головы на длинных шеях владыки держали горделиво и величественно, из ноздрей рвались клубы дыма. Их полёт был полон достоинства и непередаваемой, невозможной для столь огромных существ лёгкости — точно сам воздух родного мира заботливо помогал им.

Клин владык приблизился; крылья изогнулись, гася скорость, вытянулись вперёд готовые к приземлению лапы; миг — и когти взрыли землю, вцепляясь в неё, оставляя за собой глубокие борозды. Драконы расправили прижатые в полёте спинные гребни и замерли.

Номады склонились как один, даже те, кто не успел или из-за обилия хмельного не смог вскочить, опустили головы, приветствуя повелителей Гардейла. Всадники склоняться не стали, выхватили сабли, салютуя владыкам.

Вперёд выступил дракон со светлой, песочного цвета чешуёй.

— Ari doa te! — громогласно прорычал он, и эхо его голоса заметалось по долине.

— Ari doa me draco! — хором взревели номады, вскидывая руки.

— Konas! — снова рыкнул дракон, и навстречу ему выехали два всадника, по одному с каждой стороны — предводители отрядов. Они опустили головы, коротко приветствуя владыку, и одновременно приложили сабли плашмя к груди, а потом резко вбросили их в ножны.

Дракон долго смотрел на них, не мигая. Они тоже молчали, замерев, точно статуи. Мне показалось, что между ними происходит какой-то неслышный диалог, мыслеречь или что-то подобное. Но уверенности у меня не было.

Дракон круто изогнул шею, воздел морду, номады крепче сжали коленями бока лошадей. Тишина достигла своего предела, зазвенела, будто натянутая струна — и лопнула, разрываемая на куски внезапно взревевшим сигналом рога. Предводители резко дёрнули поводья, вонзили пятки в бока коней, заставляя тех с места уйти в галоп, раздавшись в разные стороны, а туда, где они находились всего мгновение назад, вонзилась, клубясь и завывая, тугая огненная струя.

— Ai!!! — в едином порыве исторгли сотни глоток, вскинулись вверх руки.

Всадники на стрельбище, бросив поводья, схватились за луки и сабли, кони захрапели, приседая на задние ноги, и сиганули вперёд, устав от долгого бездействия. Вот один из игроков достиг набитого камнями мешка, наклонился, хватая его — и рука его дёрнулась, отбитая в сторону прилетевшей стрелой соперника. Тупой наконечник отскочил от толстого рукава, не причинив вреда, и всадник с гиканьем выпрямился, направляя коня на новый круг.

— Началось! — встав на цыпочки, восторженно прокричала мне на ухо Тиа.

Дальнейшее действо заворожило меня настолько, что я даже не заметила, когда крылатые владыки покинули праздник, отправившись в следующую долину. Игроки кружили вокруг мешка, отгоняя саблями и стрелами соперников. То и дело кто-то пытался схватить его и хоть немного протащить в сторону своей границы, прикрываемый соратниками, и иногда это даже удавалось, но пока что мешок так и не покинул зоны, уставленной препятствиями. Уже несколько раз состязание останавливалось из-за падений, но увечий не было — игроки, отряхнувшись, вскакивали обратно в сёдла и продолжали борьбу за мешок.

Солнце успело начать клониться к вершинам гор, когда стал, наконец, заметен, перевес одной из команд. Всадник с голубыми разводами на лице как-то очень ловко пролез меж соперников, протянул руку, хватая мешок и, втащив его в седло, вместо того, чтоб ударить пятками недовольно захрипевшего от тяжести коня, натянул поводья, заставляя животное пятиться, выходя из окружения. Этот неожиданный манёвр выиграл ему время, и, пока соперники разворачивали лошадей, а союзники старательно мешали им, номад с мешком понёсся в сторону края поля.

Конечно же, просто так ему уйти не дали. Всадников, разукрашенных зелёным, было больше, и сдержать всех оказалось невозможным. Двое вырвались из устроенного «голубыми» заслона, помчались в погоню — их кони, не перегруженные весом мешка, настигли беглеца почти у самого края, беря в клещи. Рухнули занесённые сабли: одна подрубила ноги коню, вторая обрушилась сверху. Я невольно вздрогнула — острый клинок разрубил бы человека от плеча до пояса, но нарочно затупленная и порядком облегчённая сабля и плотная, многослойная одежда сделали своё дело, и лезвие лишь соскользнуло по ней, не причинив вреда.

На коне защиты не было, с полным боли ржанием он припал на передние колени, выбрасывая из седла и всадника, и груз. Номад не растерялся, обхватил мешок руками, покатился по земле — до заветной черты, знаменующей победу, оставалось всего ничего.

Преследователи со свистом бросились следом: один вновь занёс саблю, другой, рванув наперерез, замедлил коня у самой черты, с силой воткнул саблю в землю на пути номада с мешком. Тот со всего маху налетел на развёрнутое плашмя лезвие, но не остановился. Сабля изогнулась, выворачиваясь из земли, и с жалобным звоном переломилась. Номад с силой выпрямил руки, отталкивая мешок, и тот, провернувшись вкруг себя ещё пару раз, замер, едва-едва преодолев границу.

Зрители радостно взвыли, даже те, что делали ставки на победу другого отряда — зрелищное, увлекательное состязание стоило того, чтоб не огорчаться из-за проигранного спора. Игроки засвистели, загалдели, вбрасывая в ножны сабли и закидывая за спину луки. Зеленолицый — тот, что до последнего пытался остановить номада с мешком, заулыбался, перегнувшись через седло, протянул руку, помогая победившему сопернику подняться. Лежащий принял её, точно и не было между ними напряжённой борьбы, упруго вскочил на ноги. Стянул огромную шапку, тряхнул мокрыми от пота, растрёпанными, слишком светлыми для номада волосами.