1957 году в предисловии к однотомному варианту своих воспоминаний раскрыл суть своих планов: «Век атома изменил отношения между великими державами… Мне даже приходило в голову, что мирная демонстрация воздушной мощи (после предварительного уведомления) над главными советскими городами наряду с информацией советских лидеров о наших некоторых технических достижениях могла бы заставить их занять более дружественную и здоровую позицию». Атомные бомбы были применены, пишет английский журналист А. Верт, ссыла-ясь на заявления Трумэна, Бирнса, Стимсона, «главным образом для того, чтобы произвести впечатление на Россию той огромной мощью, которой владела Америка». «Окончание войны с Японией имело значение, но главное заключалось в том, чтобы остановить русских в Азии и сдержать их в- Восточной Европе» [26],- подчеркивает он. И с этим трудно не согласиться.

И только единицы осуждают этот варварский акт, унесший сотни тысяч жизней мирных граждан Хиросимы и Нагасаки. Разве нельзя было, спрашивает Л. Макфэрлан, «продемонстрировать фантастическую разрушительную силу где-то в пустыне», что оказало бы то же самое влияние на Японию. «Ужас Хиросимы и Нагасаки все еще лежит на совести Америки» [21].

Концепция «выигранной войны» и «проигранного мира».

Каковы итоги второй мировой войны? Почему Англия, одержав победу, не смогла пожать ее плоды? Чем объяснить, что английский империализм вышел из войны не окрепшим, а ослабленным?

Эти вопросы неизменно возникают перед буржуазными историками, публицистами и государственными деятелями Англии. Чем характерен их подход к ним? Прежде всего он различен. Одни из них пытаются нащупать правильную, по их мнению, «объективную» основу для выводов, другие идут по более легкому и проторенному пути, используя уже известные версии, в том числе модную на Западе версию о «выигранной войне и проигранном мире», третьи вообще стараются уйти от прямых ответов.

Тревога за судьбы английского капитализма в послевоенном мире заметна у авторов многих работ, опубликованных еще в 1944–1945 годах. Одни из них, как, например, публицист П. Метыоз, надеялись, что державы антигитлеровской коалиции, учитывая уроки прошлого, смогут наладить сотрудничество и в мирные дни, после чего «будет обеспечен длительный период мира». Другие, лучше знакомые с настроениями правящих кругов Англии, предусматривали и другую возможность: возвращение к старому антисоветскому курсу. «Русские могут опасаться, — писал в 1944 году известный общественный деятель, член парламента С. Кинг-Холл, — что, поскольку наша цель состоит в том, чтобы работать в направле-нии демократической и, возможно, федеральной Европы, мы можем создать блок, который в один прекрасный день нападет на «большевизм»». Третьи сокрушались по поводу неизбежного ослабления и даже распада британской колониальной империи. В этом отношении характерно высказывание английского социолога Э. Калбертсона в книге «Всеобщий мир» (1944 г.), назвавшего британскую империю «больным человеком» [28].

Однако в подавляющем большинстве книг и брошюр, опубликованных в конце войны и первые послевоенные годы, выражалась надежда на сохранение сотрудничества держав антигитлеровской коалиции. Их авторы нередко подчеркивали, что дружественные отношения между Англией и Советским Союзом приобретают особое значение для укрепления мира и безопасности.

Фултонская речь У. Черчилля, произнесенная в марте 1946 года, а затем открытый переход западных держав на «позицию силы» и «холодной войны» оказали большое влияние как на буржуазную историографию в целом, так и на оценку ею результатов второй мировой войны. С этой точки зрения весьма характерна книга «Мир и сила», опубликованная лейбористским деятелем Г. Батлером в 1947 году. В ней ясно различимы черты лживой версии о «советском империализме». Так, ответственность за срыв сотрудничества между державами антигитлеровской коалиции автор пытается переложить на СССР, который якобы нарушил договоренность, заключенную в Ялте. Батлер не скрывает надежды на то, что «экономические трудности» заставят Советское государство «в течение нескольких десятилетий направлять всю свою энергию главным образом на восстановление разрушенной промышленности и сельского хозяйства» и, следовательно, его роль на международной арене окажется минимальной [29].

Искусственно нагнетая антисоветскую истерию, реакционные круги Англии с конца 40-х годов все больше стали уповать на империализм США — «единственную опору» против коммунистической опасности. Их мнение с достаточной откровенностью выразил реакционный философ Дж. Бэрнхем. В злопыхательской книжонке «Борьба за мировое господство» (1947 г.) он ставил фальшивую дилемму: либо «мировое господство коммунизма», либо добровольное подчинение Соединенным Штатам, которые являются единственной капиталистической дер-жавой, способной создать «мировую организацию». При этом Бэрнхем подчеркивал, что на успех в создании «всемирной некоммунистической федерации» можно надеяться только в том случае, если Соединенные Штаты «сохранят за собой монопольный контроль над атомным оружием и примут на себя ответственность за руководство миром» [30].

Наряду с этим отдельные английские историки не могли пройти мимо опасности, которую несли с собой замыслы международной реакции, опасности, грозившей прежде всего Советскому Союзу. «Используя свою огромную экономическую и финансовую мощь, а также контроль над общественным мнением всего мира, — писал в том же, 1947, году К. Мидлтон, — они (т. е. западные державы. — Г. Р.) могут организовать мощную коалицию против Советского Союза… Обладание западными державами таким страшным оружием, как атомная бомба, уже привело к увеличению опасений у русских…» [31]. И действительно, в 1947 году был создан на антисоветской основе Западный союз во главе с Англией, а в апреле 1949 года — агрессивный блок НАТО — основное орудие реакционных сил.

И Бэрнхем, и ряд английских публицистов и историков признавали, что Англия в первые послевоенные годы не только не могла претендовать на статус великой державы, но и перестала играть сколько-нибудь заметную роль на международной арене. К такому выводу, в частности, пришел Ч. Уэбстер. «Сравнительная мощь Англии», сокрушался он, «совершенно не та», что была 60 лет назад, в пору расцвета английского капитализма, она во многом уступает мощи Соединенных Штатов и СССР. «Выйдя из войны с 3 млрд. фунтов долга на заморском балансе и не имея собственной атомной бомбы (хотя она в значительной мере способствовала успеху американцев в ее производстве), Англия не могла делать ничего иного, как благоразумно следовать за США, что она и делала…», — отмечал М. Фут. «С момента, когда Россия и две говорящие на английском языке нации были вовлечены и борьбу против Германии, Англия стала играть роль младшего партнера», — вторит ему Б. Кольер. «После заключения «великого союза» в 1941–1942 годах, — развивает этот тезис Л. Макфэрлан, — у Британии почти не осталось возможностей играть независимую роль во внешней политике» [32].

Начиная с первых послевоенных лет и до сегодняшнего дня историки и публицисты, политические и военные деятели Англии не перестают искать ответ на вопрос: где, когда и кем были допущены «ошибки», которые повернули ход мирового развития, привели к торжеству сил социализма в ряде стран Европы и Азии? Как уже отмечалось, одним