прошло нормально. Посетил все необходимые присутственные места в партикулярном платье, но под своей физиономией. Встретился с Кошко, попросив его больше внимания уделить связям крупного капитала с криминальным миром. А то этот вопрос как-то упустили.

Потом продолжительное время пообщался с Константином Николаевичем Рыдзеевским - товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией и командующим Отдельного корпуса жандармов. До этой должности Константин Николаевич был управляющим кабинетом Его Императорского Величества, и мы с ним довольно часто пересекались по служебным делам.

Рыдзеевский охарактеризовал обстановку в столице взрывоопасной, но контролируемой, благодаря усиленным военным патрулям совместно с представителями полиции. Прошедшие стихийные митинги у Исаакиевского собора, на площади перед Николаевским вокзалом и во множестве других местах с первого по третье марта прошли можно сказать спокойно.

Четвертого числа сведений об убитых не было, а разбитые носы и выбитые зубы не считаются. Самое главное, что не начались массовые погромы. Несколько разнесенных еврейских домов на окраинах также не считаются. Евреи всегда в ответе за проблемы в России, они же, сволочи, нашего Иисуса Христа распяли.

Так что, можно сказать, в столице удалось удержать народ от массовых беспорядков. Вот и отправился я воскресным утром пятого марта побродить по улицам столицы, послушать, о чём разговаривает народ, лично оценить обстановку.

Оделся нейтрально, так чтобы мог сойти и за госслужащего, и за приват-доцента, и за зажиточного мещанина или купца, следящего за столичной модой. Для этого хорошо подошел шерстяной костюм-тройка с рубашкой и галстуком. Приклеил бородку под цвет имеющихся усов, пристроил на место парик с длинными волосами, надел песне без диоптрий, пальто с каракулевым воротником и каракулевый же пирожок на голову, крепкие, высокие шнурованные ботинки на крепкой рифлёной подошве. Уже на выходе из квартиры взял из подставки тяжелую трость с клинком внутри, а из тумбочки достал и сунул в карман пальто браунинг с полной обоймой и восьмым патроном в стволе.

***

Казанский собор, большая толпа перед ним, на трибуне из телеги, накрытой досками, стоит молодой человек, одетый не по погоде в студенческую тужурку и с фуражкой на голове. Лицо явно не семитское, больше подходящее жителю Вологды или Вятки, да и оканье, и мягкое цоканье говорило о том, что этот студент приехал в столицу, вернее всего, с Вологодчины.

- Хищная, коронованная птица с жадно раскрытыми клювами и длинными, острыми когтями много веков терзало тело долготерпевшего русского народа, пила его кровь, вырывала из живого народного тела куски трепещущего мяса и ненасытно глотала их, упиваясь и захлебываясь кровью, - оратор показал рукой на огромный имперский желто-черный-белый флаг с гербом, который был вывешен на крыше здания дома компании «Зингер».

Из толпы понеслись крики: «Долой!!! Бей его!!! Тащи вниз!!!»

Молодой человек, не обращая внимания на крики, стащил с головы фуражку и, зажав её в кулаке, закричал:

- Теперь настало время положить конец власти и господству двуглавого, крылатого, жестокого зверя!!!

Речь закончить ему не дали. Из толпы прилетел камень, попавший оратору точно в переносицу. Брызнула кровь, парень пошатнулся, но удержался на ногах. Зажимая нос рукой, спрыгнул с телеги, где его окружило человек шесть в форме студентов Санкт-Петербургского Императорского института гражданских инженеров.

- Бей их!!! Держи!!! В полицию их!!! – понеслось с разных сторон, и толпа гневно заколыхалась.

Тут же раздалась трель свистка, и я увидел, как в толпу врезался клин из десятка солдат, во главе которого двигался мощный и высокий городовой старшего оклада. Люди расступались перед ними, как вода перед носом корабля.

Студенты начали энергично двигаться подальше от патруля, получая по пути проклятия, а кто-то и тростью приголубил одно из них по спине. Но кроме криков попыток остановить их силой не случилось. Как я рассмотрел, городовой также особо не спешил, как и солдаты, давая возможность студентам скрыться.

Такой сюжет развития событий я видел за сегодняшний день уже неоднократно. Как только начиналась агитация за свержение монархии, то большинство из присутствующих при этом начинало возмущаться и звать полицию или военный патруль, которые, как правило, были рядом и тут же пресекали антиправительственные выступления. Агитаторами была в основном массе студенческая молодежь, которая кроме призывов к смене монархии на республику практически ничего больше и не предлагала.

Пару раз на моих глазах возникали драки. Зачинщиками, судя по одежде и настрою, были монархически настроенные рабочие в состоянии легкого алкогольного опьянения, которые с удовольствием рихтовали мордасы воодушевленным юношам, призывавшим к революции.

На телегу между тем забрался мужчина лет тридцати пяти – сорока, внешний вид которого говорил, что перед нами яркий представитель русской интеллигенции. Ждать его выступления я не стал, так как наслушался за сегодняшний день достаточно.

Основным положением всех их выступлений было утверждение, что теперь лучшие умы Российской империи создадут и примут законы, которые позволять жить русскому народу припеваючи. Наконец-то царь это понял, и пригласил их к законотворчеству. Ура, императору! Ура, нам! Утрированно, конечно, но весьма близко к тексту.

Достав часы, я определился, что время уже шестнадцать ноль-ноль с копейками, и надо подумать об обеде, так как на конспиративной квартире меня ожидали лишь чай и бутерброды из ситного с «Краковской» колбасой, такой вкусной, домашней, печёной колбаской из плотного однородного мясного фарша с добавлением специй. И никакого тебе шпика, как это было в моем прошлом-будущем. Очень аппетитно, но ею я уже завтракал в районе шести утра, и желудок настойчиво просил чего-то более солидного и питательного.

Согласившись с мнением желудка, я двинулся от Казанского собора на Невский проспект и дальше в сторону Николаевского вокзала к дому номер 47. Этот угловой был знаменит тем, что в нём располагался известный на весь Санкт-Петербург ресторан-трактир «Палкинъ»: двадцать пять залов, изящная мебель, зимний сад с экзотическими растениями, фонтан, бильярдные, а в центре главного зала - бассейн, в котором плавает живая стерлядь. Там можно было отведать известные котлеты «по-палкински», суп-пюре Сант-Гюрбер, палкинскую форель, пломбир Меттерних, пудинг из фруктов гляссе а-ля Палкин.

В этом ресторане в своё время любили отобедать Николай Гоголь и Федор Достоевский, Николай Лесков и Николай Некрасов. Салтыков-Щедрин частенько любовался стерлядями в большом бассейне. Сейчас за поздним ужином могли засидеться Антон Павлович Чехов, который благодаря пенициллину Боткиных был до сих пор жив, и его здоровье по слухам пошло на поправку. А также молодые, но уже известные в писательской среде Иван Бунин и Александр Куприн.

Я с супругой бывал там пару раз, и нам всё очень сильно понравилось. Никого из известных писателей, к сожалению, не встретили. А Маше