— Очень хорошо! Значит, продолжать наблюдение. И не при каких обстоятельствах не вмешиваться. Я разберусь с ним сам. — строго приказал я и направился в сторону старой заводской трубы.

— Брат, ты уверен, что это хорошая идея? — поинтересовался Семён: — Тут метров двадцать пять… Не меньше! А Голубика тебя летать так и не научила…

— Уверен.

Ну уж нет. Из-за меня бедолага встал на путь зла. Значит, именно мне всё это и исправлять.

Семь минут… Семь долбанных минут занял мой подъем по ржавой раскачивающейся лестнице.

— Господин Валюшин? — позвал я, забравшись на металлический балкончик: — Могу я с вами побеседовать?

— Конечно, Фёдор Александрович. Почту за честь. — с добродушной улыбкой ответил дядька-охранник: — И буду счастлив разделить с вами сию прекрасную картину.

— Благодарю. — я устроился рядом и понял, что вид… реально потрясающий! Весь город, как на ладони. О, даже мой дом на Юрша видно: — А здесь… действительно красиво.

— Да, мне тоже нравится. Знаете, я в молодости работал на кране. Привык к высоте.

— А, почему ушли? — в кармане вновь предательски завибрировал телефон, но я его проигнорировал. Нельзя отвлекаться! Нужно довести дело до конца.

— На Имперской КамГЭС предложили больше. Да и жена с дочкой волновались, что я рано или поздно упаду. — улыбка Валюшина была настолько пронизана тоской и грустью, что даже у меня ненароком встал неприятный ком в горле.

— Это всё очень интересно, но… Вы же понимаете, что я пришёл сюда по другому вопросу?

— Понимаю, Фёдор Александрович. Вы, наверное, считаете меня монстром? — произнёс Валюшин, задумчиво глядя вдаль, куда-то за окраину города, где тёмно-зеленым ковром распростёрся лес.

— Монстром? — удивился я: — Но, почему?

— Довёл человека до самоубийства. Угрожал женщине и ребёнку. Отправил своих коллег в больницу. Разве так должен поступать порядочный пермский гражданин?

— Вы готовы были всерьёз убить невинных? Я про женщину и ребёнка.

— Нет… Что вы? Для меня главной целью был Немцов. Но тем не менее — я монстр. Честно… даже не думал, что способен на такое.

— Мне сложно судить. Но Госпожа Друзь перед тем, как потерять сознание — сказала, что я опоздал на три месяца. Видимо, данное происшествие, как-то связано со мной?

— Нет, что вы? Это моё личное дело с Немцовым. — вздохнул Валюшин: — Скажите, Фёдор Александрович… У вас были в жизни близкие, без которых вы не смогли бы прожить и дня? То есть, после их ухода… жизнь превратилась бы в холодное существование. Она просто потеряла бы всякий смысл… Были ли у вас такие близкие?

— Были. — я тут же вспомнил Лэмию. Затем вспомнил про видения Фёдора. Про кота… Про то, как мне было невыносимо больно видеть его бездыханное тело. Про то, как машину Вики охватило пламя. И про то, какая невероятная ярость окутывала Семёна, когда он узнал, что в смерти родителей Фёдора был виноват Синий. Да. В этом суть истинной человечности. Люди обрастают близкими, потому что это жизненно необходимо. Такова их природа…

— Что вы чувствовали, когда их не стало?

— Разбитость. Опустошённость. Потерю красок жизни…

— И всеобъемлющую безысходность. — вздохнул дядька, с тоской глядя на вечерний город.

— Так, что же случилось? Я не чувствую в вас зла… И скажу больше, мне искреннее интересно узнать, каким образом Немцов вас довёл?

— Всё дело в близких, как несложно догадаться из контекста… Я всю свою жизнь прожил в Закойниках. Это небольшая деревенька, к югу от Краснокамска. Не сказать, что нас там баловали благами цивилизации. Но мы и не жаловались, ибо всё необходимое у нас было. Зинка — жена моя… Царство ей небесное… Она была из многодетной семьи. Всегда говорила, что наследников рода должно быть много! Они… свет. Свет нашей жизни, Фёдор Александрович. И, когда появилась Настенька — мы в ней души не чаяли. Это сложно описать. Когда вся твоя любовь… Вся твоя жизнь вдруг концентрируется в одном маленьком человечке. Совсем крохотном. Но таком бескрайне важном. Тем более… мечтам Зинки не суждено было сбыться. Здоровье подвело. Настенька была единственным ребёнком. Но тем не менее, я был счастлив. Тогда я впервые почувствовал невероятное чудо быть не просто отцом… А именно папкой. Да… Настя была самым желанным и самым любимым ребёнком в нашей семье. Только вот… никто не застрахован от недугов. Мы с самого детства видели, что Настенька плохо дышит. Сперва ей поставили астму. Но проблема оказалась, куда хуже. К пятнадцати годам Настя уже не могла дышать без специального аппарата. Мы ждали донора… Нам было бы достаточно хотя бы одного здорового лёгкого. Но вы же прекрасно понимаете, как работает эта система… Мы были в очереди. Долго ждали. Но так уж вышло, что Немцов в конце июня решил закатить вечеринку. Уж не знаю, что было в его голове… Но он обесточил на двое суток огромное количество деревень и часть Перми. Конечно, мы подготовились и купили генератор… Но и его не хватило. Не выдержал. Сломался… Счёт шёл на минуты. Вы же прекрасно понимаете, что человек без дыхания долго не может. Я надеялся на чудо… Надеялся, что скорая успеет. Но чуда не произошло.

— Соболезную…

— Спасибо, но мою дочь уже, никто не вернёт. Зиночка моя тоже… недолго продержалась. Здоровье стало совсем плохим. Она буквально растаяла за полтора месяца у меня на руках. А Немцов… Немцов просто отключил электричество, чтобы устроить грандиозное световое шоу для своих иностранных партнёров. Когда я об этом узнал… впал в депрессию. У меня опустились руки! Но когда я увидел вас… Это было, словно глоток свежего воздуха! Словно заряд мотивации… Вы сражаетесь со злом. Вы не хотите, чтобы от рук этих ублюдков, кто-то ещё пострадал. Я изучил всё по Немцову. Поднял все дела. Раскопал всё, что смог… Это было настоящее зло! От него пострадало огромное количество людей. А раз Императору наплевать… То, кому разбираться с этой проблемой? Жаловаться вам? Нет. Зачем? Я купил пистолет через знакомых. Затем через других людей подарил, как сувенир. А дальше… я думаю, вы уже всё знаете.

— Почему вы не пришли со всем этим в полицию?

— Занятный вопрос, Фёдор Александрович… Но сдаётся мне, что вы и сами прекрасно знаете ответ. Возможно, вы привели их в порядок. Сейчас. Но тогда…