– А как вы умрёте? К чему вообще готовиться?

– Меня убьете вы, Василе. Застрелите из старого нагана, вероятнее всего. Но скорее не вы будете причиной моей кончины, а другой Вы. Ну вы поняли. Но я даже и не умру в полном смысле этого слова. В общем, надеюсь, что до этого не дойдет.

– А я могу как-то помешать? – спросил я.

– Да. Поэтому и вероятность у моей кончины не стопроцентная. Дело усугубляет то, что вероятности в этой игре будут перетасовываться. Вы и сами увидите в скором времени. Касательно подготовки. Можете продолжать тренироваться стоять на руках, это очень полезное занятие. Завтра, кстати, попрощайтесь на всякий случай с Джотто Ивановичем хорошенько. Надеюсь, вы подружились. Он действительно очень хороший человек. Ему придётся нелегко, но будьте уверены, что в конце он тоже будет счастлив. Василе, тут довольно прохладно. Прошу вас вновь переместиться к дому Богдана Алексеевича, ему как раз нужна будет ваша помощь, вам предстоит спокойная, но интересная ночь без происшествий. Наслаждайтесь. Мне нужно будет ещё многое подготовить. Обратите внимание, что верёвочный мост починен. Будьте осторожны, хорошего вечера.

С этими словами, он достал из-за пазухи своего пиджака тёплую меховую кеппи и пошёл куда-то в сторону прибрежных зарослей. Зачем ему всё это нужно? Пока существует деревня, существует и он? Для продолжения существования? Денёк и правда выдался прохладный. Я даже бабулю на лавке не видел с берега. Стану писателем. Видимо, этот дневник и будет моей первой работой. Как бы я её назвал? «Сладкие грезы печального дауншифтера»? Как-то очень длинно. Может тогда «Звенящий голос пустоты»? Как-то вторично. «Одинокий путь нигде»? Тоже очень пространно. Думаю, что с этим мне придётся долго провозится, но перспективы вселяют надежду. А если бы Ий не сказал бы мне, что я стану писателем, то я стал бы писателем? И каким я стану писателем? Таким, который штампует по десять тысяч романов про фэнтези в день? Или таким, который корчит из себя молодого бесшабашного деятеля культуры? Приму в дар любую судьбу, главное, чтобы был статус.

Кстати, о нём. Интересно, кем был Богдан Алексеевич до того, как попасть сюда? Он что-то говорил же про преподавательскую деятельность и про работу механиком. Но вот, он решил выбрать статус механика. Может, в этом и есть смысл? И я тоже так смогу. Буду вот я, например, писателем, но выберу статус почтальона там или финансового воротилы, кто мне запретит? Наверное, сам не захочу. Сплошной абсурд.

С Богданом Алексеевичем налаживали какую-то старую ручную видеокамеру. Его очень захватила идея запечатлеть тигра в лесу. Видимо, технику он у Лёника взял. Мы всё сделали, а потом развесили всё по лесу. Я лично мастерил деревянные коробы! Сколотил пару досок между собой и вуаля. Скрывающее устройство готово. Потом я долго отдыхал, теперь сижу, пью чай и пишу. Остается надеяться на то, что мой дневник закончится как-нибудь хорошо. Если честно, то не перестаю нервничать. Хочется запереться в комнате и переждать там. Или всё-таки убежать. Или лучше подождать развязки?

Решил пока никуда не уходить. Ужинал у Джотто Ивановича. Очень вкусное рагу, он снова дал рецепт. Затем под покровом тьмы, я и Богдан Алексеевич развесили ещё пять коробов на деревьях возле станицы. Очень сильно устал. Не могу писать. Ложусь спать.

День 17

Проснулся примерно в одиннадцать утра сегодня. Отличный погожий день! От вчерашней прохлады не осталось и следа. Только вот Джотто Ивановича что-то не видно. Интересно, где же он. Денёк сегодня выдался насыщенный. Но можно ли говорить о насыщенности в такой ситуации? Иногда мне кажется, что всё бесполезно, в том числе и мои действия. Уже не помню, что было утром. Хорошо, что в дневник я записал всё, вплоть до каких-то малейших моих действий. Господи, как же мешают мои длинные волосы. Не забыть состричь их! Может быть даже сегодня. И так, скорее всего, я спустился вниз, чтобы поболтать с Богданом Алексеевичем и Марией Семёновной. Говорили мы о самых разных праздных вещах. О прошлом хозяина этого чудесного дома и о культурном взгляде на мир хозяйки этого дома. Ели, наверное, блины с мёдом. Потом я вышел на улицу очень задумчиво. Даже не знаю, что меня туда повело. Возможно тоже самое, что привело и сюда. Немного погрустил о Лёнике, мы ведь так вместе сдружились! И вот сейчас пропал неожиданно Джотто Иванович. Как же обидно будет прощаться и с ним!

Затем, скорее всего, появился «Ий». Он сказал мне, что нужна помощь с разрывом или что-то вроде того. Привел меня к обрыву и сбросил вниз. Как-то так.

Похоже получилось?

Мало соплей и саморефлексии, наверное.

Снова тебе привет, Василе. От самого себя. В этот раз снова на страницах дневника. Спасибо, что идиот это разрешил. Ты сейчас в большом замешательстве. Я тоже. Теперь мы связаны не только нашими именами. Прямо сейчас я нахожусь в худощавом теле волосатого студента второго курса, пока владелец этого тела находится в моём. Похоже, что спусковым крючком замены послужило очередное соприкосновение. Но не думаю, что это полноценная замена тел. Заменился мозг или его часть, отвечающая за сознание, потому что я слегка чувствую твоё сознание, и признаться честно, оно жжёт. Скорее бы освободить всех этих бедных людей от окружающих их аномалий. Осталось только подождать чуть-чуть. Хорошо, что я учёл почти все вероятности. И так, Василе. Удивлен же ты будешь, когда взглянешь в зеркало. Брить голову я решил ещё в тринадцать лет, без волос довольно удобно жить, тебе стоит попробовать. Может, ты стесняешься наших ушей, но мне кажется, что они у нас подходят для таких стрижек.

А на этих страницах, тебя ждёт летопись последних дней станицы. И так, сначала поговорим о том, что произошло, а потом о том, что произойдёт.

Сначала произошло вот что.

Сначала родился я. Родился я и ты. Миллионы раз родился я и ты. Миллионы людей умерли. Миллионы людей родились. Миллионы роз распустились по всему миру. Миллионы людей заболели гриппом. Миллионы захлёбывались в грязи. Сотни тысяч создавали искусство. Сотни тысяч разрушали искусство. Десятки тысяч убивали. Десятки тысяч спасали. Тысячи мыслили. Тысячи молчали. Сотни кричали. Десятки вопили. Единицы осознавали. И вот в такой мир пришли мы, мой самый близкий человек, которого я безмерно ненавижу. Не обольщайся, себя я ненавижу в той же степени, что и тебя. За парадоксальность своих высказываний даже извиняться не буду. Судя по твоему дневнику, в твоей жизни ты метаешься между состоянием ничтожности и состоянием пустоты. В итоге, как я понял, ты выбрал