— Значит, ты убьешь часть себя и наконец успокоишься, — резко сказала Ада, не отводя глаз. От зрительного контакта Дима как-то сжался и сбросил её руку.

— Адель, ты всё-таки очень прямолинейная. Разве можно говорить суициднику, что он имеет право себя убить? Ты же развязываешь мне руки.

— Только загадай себе безболезненную и мгновенную смерть, как я вытащу тебя с того света и сама убью мучительно и жестоко! — пригрозила она, ощущая, как оттаивает что-то внутри.

— Вот теперь я тебя узнаю. А то какая-то бледная тень приехала.

И сам Дима, казалось, повеселел. От одежды несло смесью гари, сигарет и немытого тела, но Ада всё равно уткнулась носом ему в грудь и обняла так крепко, как только смогла. Обнимая её в ответ, он сказал:

— А вот и друг пожаловал.

Демон, поняла Ада. Она и сама ощутила его присутствие. Будто тень укрыла, как одеяло.

— Значит, зря я всё это время от него шарахалась. Он не причинил бы мне зла.

— Потому что он создан тебя защищать.

— Всё-то у нас не как у людей, — пробормотала Ада.

— И никогда не будет иначе, представляешь?

— Почему мы не встретились в другое время?

— В другой жизни? Думаешь, там было бы проще? Или как у Нойза, «там все случилось не вопреки всему, а как надо»?

Ада отстранилась и заглянула ему в глаза. Тени из них ушли наружу, она видела демона краем глаза, он, как и всегда, маячил рядом.

— А может, вот так всё и должно было случиться?

— Ну, мы никогда не узнаем.

— Загадывай уже.

Дима кивнул и сказал вслух:

— Пусть демон исчезнет навсегда, никогда больше никого не убьет и не потревожит.

Казалось, что не сработало, а потом демон неподалеку закружился быстрее, словно втягиваясь сам в себя, как в воронку. Секунда — и он совсем исчез, на прощание полыхнув золотыми глазами.

А та черная дыра внутри Ады словно стала шире. Её накрыло такое четкое осознание, что теперь им никогда больше не быть рядом, тем более вместе, что земля из-под ног ушла. Хорошо ещё, что Дима до сих пор держал её, иначе бы точно упала.

— Ты тоже поняла? — только и спросил он.

— Да. В ту же секунду. Что будем делать?

Дима так тяжело вздохнул, что душа ушла в пятки.

— Ничего. Ты поедешь домой, я пойду собирать остатки вещей и ждать Олесю.

— Уедете? — догадалась Ада.

Он кивнул.

— В Питер. Маму как-то надо будет перевезти. С универом надо будет что-то делать.

Он уже всё решил. Мысленно уже был так далеко от неё, что сердце Ады сжалось и не сразу забилось вновь. Вот так теперь и будет всегда, непроходящая боль под ребрами.

— Жаль, что всё так получилось, — смогла выдавить она. Губы пересохли, а горло как будто наждачкой ободрало.

— У нас с самого начала не было шансов. Ты только вспомни слова песни, что уже говорить про всё остальное…

— Олеся поедет с тобой?

— Ты ещё сомневаешься? У неё целый клинический случай под рукой всегда будет, как она меня отпустит.

— Она тебя любит.

— Но не так, как ты.

Ада замолчала, не зная, что тут можно ещё сказать.

— Но это же нечестно, господи, как это нечестно! — вырвалось у неё, а потом всё-таки полились слезы.

Крепко прижав к себе, Дима дал ей выплакать всё, что ещё осталось, а потом сказал:

— Пора.

Тут же стукнули ворота, и послышался голос Олеси.

Ада разжала руки и отошла на шаг назад. Она знала, что видит его в последний раз, поэтому пыталась запомнить каждую черту так ярко, как только могла. У неё хотя бы был такой шанс, в отличие от многих других, кто не знал, что прощается навсегда. Вот такой уже родной, взъерошенный, с поблекшей красной прядью в волосах и вечно разбитыми костяшками. Всегда её, и никогда вместе и тем более рядом.

— Все живы? — воскликнула Олеся, подбегая к ним.

— И даже целы, — отозвался Дима. — Иди в дом, я тебе всё потом расскажу, только провожу Адель.

Олеся порывисто обняла её и шепнув на ухо «спасибо!» унеслась к крыльцу, даже не обратив внимания на ещё горящую бочку.

— Я сама дойду, — сказала Ада, ощущая подступающие слезы.

— Возьми, — сквозь пелену она разглядела цветок и, всхлипнув, сунула его не глядя в карман.

В молчании Ада постояла ещё минуту, а потом пошла к воротам.

— Адель! — крикнул ей вслед Дима.

Уже у ворот она обернулась.

— Я ни о чем не жалею!

Догорающий огонь освещал его со спины, и Ада попыталась сохранить этот образ на обратной стороне век, чтобы навсегда остался с ней.

— И я, — сказала она и открыла дверь, чтобы в следующую секунду перенестись в свою прихожую и рухнуть прямо на пол.

— Адочка! — заполошно воскликнула мама и кинулась к ней.

Откуда только взялась, как будто под дверью ждала всё это время!

— Всё в порядке, я просто устала, — почти не соврав, сказала Ада, позволяя усадить себя на диванчик. И правда — столько раз за сегодня пользовалась дверями, что, видимо, истощилась. Надо узнать у Юхи, что с этим делать…

Только подумала, а потом очнулась уже на диване в гостиной. Мама и папа с испуганными лицами стояли над ней.

— Надеюсь, вы не вызвали скорую, — с усилием села Ада.

— Я отговорил. Что случилось?

Ада оглядела их и вдруг поняла, что то, чего она так хотела — безраздельного внимания родителей, — наконец получила. Но какой ценой!

— Я всё потеряла. Зато теперь никто больше не пострадает, — сказала и сама поняла, как это двояко звучит.

Родители обеспокоенно переглянулись, и мама осторожно спросила:

— Ты кому-то должна денег? Или твой друг?

Ада хмыкнула, отмечая, что от этого даже лицо заболело.

— Уже ничего не должен. Наконец свободен. А я не знаю, что теперь буду делать.

Мама села рядом и аккуратно обняла Аду.

— Адочка, мы всё решим. Не переживай, только расскажи нам, что случилось?

Она покачала головой и уткнулась ей в плечо, ощущая терпкий запах духов.

— Значит, потом, когда отдохнешь. Только, пожалуйста, помни, что мы с тобой.

— Мы тебе всегда поможем, ты же наша доченька, — добавил папа, и Аду снова пробило на слезы.

И только час спустя Ада, зайдя к себе в комнату, вытащила из кармана порядком помятый цветок. Это оказался алый георгин.

Подойдя к книжной полке, она хотела поставить его в ту вазочку, где уже стоял засохший цветок, но его там не оказалось.

Наверно, мама выбросила, подумала Ада и включила компьютер.