Шрифт:
Закладка:
- Ты сказала «наш», но мы… - осторожно переспросила ее Эрмина, отвлекаясь на более важную для нее тему.
- Наш, - повторила Анна с нажимом. – И давайте не будем больше возвращаться к этому вопросу. Сегодня ночью проведем ритуал, и дело сделано – мы семья!
Потом они грелись и потели в кальдарии[5], мылись и болтали, рассматривая византийские мозаики, которые другой ее предок привез из крестового похода, в него он ходил с Ричардом Львиное Сердце. Где-то в архивах, наверняка, имелась запись о том, в каком именно городе Леванта[6] они украшали местные термы, но Анна этого то ли не помнила, то ли никогда не знала. Сейчас эти великолепные мозаики были встроены в стены замкового тепидария[7], а они с девочками, соответственно, сидели в расположенном здесь облицованном каррарским мрамором теплом бассейне. В общем, все получили море удовольствия и провели в термах, раз уж так все сложилось, ритуальное омовение перед началом праздника.
Йоль начинался в полночь, и по традиции начинался праздник с пения языческого гимна, - пела одна Анна, так как девочки еще не знали древнескандинавского языка, - продолжился благословением деревьев, сожжением йольского полена и украшение йольского дерева. Потом последовал обмен подарками, и уже ночью, пропустив трапезу с традиционной ветчиной из дикого вепря, все спустились в замковые подземелья и прошли в ритуальный зал.
В этот раз обошлись без человеческих жертвоприношений, возложив на жертвенник козленка, барашка и гуся. Затем последовал сам ритуал, вернее, два ритуала подряд. Во время первого Магия Рода Энгельёэн «приняла в свои объятия» дочь рода Кассиопею Елизавету Анну Блэк-Энгельёэн и ее нареченную сестру Эрмину Мону Гульден-Виклунд, а во втором между тремя девочками возникли побратимские узы. Вот теперь дело было сделано, и на рассвете Анна повела девочек в хранилище, где ждал своего часа «Компас Одина». Здесь она объяснила Эрмине, что, хотя ее магическое ядро до конца еще не созрело, - «Тебе придется потерпеть, милая, еще чуть больше года», - но вот измерить ее силу уже было возможно. Девочка конечно расстроилась, не без этого. Но затем успокоилась, поддержанная новоиспеченными сестрами, и в особенности, когда Анна объяснила ей, что ее ядро созреет где-то в восемь с половиной лет, а у абсолютного большинства юных волшебников это случается в промежутке между десятью и одиннадцатью годами. То же и с силой. Да, у Изабо ее просто немерено – 24 единицы из двадцати пяти возможных, у Лизы ее тоже много – двадцать одна единица (таких ведьм называют «Фуриями»), а у Эрмины «всего» пятнадцать. Но со своими пятнадцатью она относится к верхним двум процентам всех волшебников и ведьм. Просто Изабо и Лиза обладают колоссальным потенциалом, что случается крайне редко, а у Эрмины потенциал «просто» очень большой и достаточно редкий, вот и вся разница.
***
В конце января 1988 года Анна устроила в своем доме на Пэлл-Мэлл большой прием, на котором предполагала представить, наконец, своих девочек магическому сообществу. Пригласила всех членов попечительского совета Хогвартса, Блэков, которые теперь, вроде бы, родня, некоторых членов Визенгамота, а также Министра магии и нескольких высокопоставленных чиновников Министерства. Пришлось по такому случаю пригласить также Дамлдора. Он директор школы и председатель Визенгамота, куда от него денешься! И, что любопытно, он пришел. Впрочем, его интерес был понятен. Анна слыла поистине таинственной особой, и при всем том, что теперь уже официально считалась героиней прошедшей войны, тепло общалась, как минимум, с двумя темными семьями: с Блэками и Малфоями.
На самом деле, общалась Анна со многими, и среди них действительно было более, чем достаточно известных темных магов, - те же Малфой и Забини, например, - но были и так сказать «светлые». Анна восстановила отношения с Мэри Макдональд, звавшейся теперь миссис Мак Ноллан и с некоторыми другими знакомыми по Хогвартсу, в особенности, с одногодками. Имелось лишь два, но весьма показательных исключения. Анна не желала иметь ничего общего с Северусом Снейпом, - впрочем, и он не скрывал к ней своей неприязни, - а вот Лили Сметвик, похоже, избегала ее сама по своим собственным причинам.
Снейпа Анна терпеть не могла и старалась с ним не пересекаться, хотя, видит бог, Беллатриса или Люциус вряд ли были много лучше него, если иметь в виду их участие в прошедшей войне. Возможно, она была предвзята к этому человеку, но себя перебарывать не хотела. Что же касается Лили, вряд ли это была ее инициатива. Несчастная женщина была не властна над своей судьбой. За нее все давным-давно решил Дамблдор, который, судя по всему, сделал все, чтобы отдалить ее от Анны. Связано это было, скорее всего, с судьбой Гарриет, но Анна до сих пор так и не поняла, в чем смысл всей этой хитроумно закрученной интриги.
Чем Дамблдору помешала маленькая девочка? Зачем надо было отрывать ее от семьи, калечить, ставя ограничители, и стирать даже память о ней из близкого и дальнего окружения Поттеров? Вопросы без ответов. Впрочем, сейчас положение вещей могло резко измениться, поскольку в игру вступал новый и, скажем прямо, непредвиденный фактор. В середине декабря на волю вышел Сириус Блэк. Он болел, конечно, - Азкабан не курорт, - но умирать, насколько это было известно Анне, не собирался. А это уже два объективных свидетеля, поскольку Сириус, как и Анна, знал, что у Поттеров родилась двойня. И не просто знал, он был поручителем перед магией Гарольда, а Фрэнк Лонгботом, соответственно, был крестным Гарриет, и поскольку крестины происходили одновременно, то, понятное дело, не знать, что их двое, он просто не мог. Однако в последний раз он видел
