меньше спален, чем стеклянных боксов на нижних, и Химена вскоре нашла маленькую комнатку, которая принадлежала ее матери. Она села на кровать и принялась смотреть в окно на запыленный закат, думая, как хорошо было бы вернуться домой и обо всем рассказать бабушке: и о смерти Клеттер, и о том, что мама с Марианой похоронены на острове, где живут носители иммунитета. Карлосу она, правда, пока не смогла ничего сказать – для начала нужно побольше узнать о том, что произошло на корабле с командой Клеттер.

Мало-помалу у нее появился план.

Estar entre la espada y la pared, как сказала бы ее бабушка. Между молотом и наковальней. Между дьяволом и глубоким синим морем. Много чего в таких случаях говорят. Химена хотела броситься домой, в деревню, через пески, заваленные трупами кроликов, завернуться в свое любимое одеяло и долго плакать, горюя об утраченном счастье. А потом пить чай с бабушкой и всеми теми, кого она оставила в деревне. Но это не было решением проблемы. Мама бы назвала это эскапизмом, стремлением спрятаться от жизни, зарыв голову в песок. И Химена понимала это. Мир не станет лучше, если люди будут просто лежать, завернувшись в свои одеяла.

Об этом ей говорила мама, и Химена намертво запомнила ее слова, хотя после того, как Айзек подтвердил ее худшие предположения, все ее воспоминания как будто испарились, и она была не в состоянии хоть за какое-нибудь ухватиться.

В дверях показался Карлос.

– Как быстро ты исчезла! – сказал он.

– Я просто устала.

– Что, разочарована? – спросил Карлос, и он не был неправ; просто ему неизвестно было, насколько разочарована была Химена, а делиться с ним она пока не собиралась. Она знала, что как только Карлос узнает правду, горе его будет так велико, что назад, в обычную жизнь, ему уже будет не вернуться. Он станет оплакивать не только смерть Марианы, но и вообще всю жизнь, которую они для себя планировали. Ребенка. В общем, все. Карлос будет безутешен.

Взяв с комода небольшой кувшин, Химена протянула его Карлосу.

– Возьми, это для твоего букета.

Хотя она и понимала, что Мариана никогда не увидит этого скромного выражения большой любви, надежда – это было все, чем жил Карлос.

– Спасибо! – сказал он, торжественно держа кувшин, словно бокал дорогого вина. – Слышала? Я наладил диспенсер.

Химена не знала, что такое диспенсер, и ей было все равно.

– Отличная работа, – только и произнесла она.

– На обед идешь? – спросил он.

Его слова напомнили ей о маме, и она была тому рада.

– Ланч ты теперь называешь обедом? – спросила она. – Работаешь на Виллу всего один день, и уже под них подстраиваешься.

Она вдруг вспомнила скелетированное тело Клеттер и поняла, что никогда больше не сможет есть.

– Да, – ответил он. – На Вилле это называется обед, и здесь мы уважаем традиции.

Химена саркастически улыбнулась.

– Мне все равно, – сказала она. – Обед, ужин, завтрак, ланч… Я не хочу есть.

– Ладно. Только не пропусти начало процедуры, – сказал он. – Я знаю, это звучит немного напыщенно, но сегодня – исторический день! Они начали работать над этим еще до твоего рождения.

Химена кивнула. Она и хотела бы изобразить более искреннюю улыбку, чтобы показать, как она рада за Карлоса и за всех остальных на Вилле, но слишком хорошо знала многое из того, что началось задолго до ее рождения. И ничего хорошего из всего этого не вышло.

3

Карлос с воодушевлением рассказывал Химене о результатах своего труда, о какой-то штуковине на гидравлических приводах, – а она совершенно искренне старалась показать ему, как рада за него, хотя ни во что из того, что делала Вилла, она не верила. Она поняла: работать на Виллу – это все равно что работать на дьявола. La hierba mala nunca muere, сказала бы бабушка в защиту тех людей из их деревни, кто перекочевал на Виллу. Для своего и черт брат. Но Анна Клеттер была еще хуже черта, потому что своих уберечь не смогла.

Карлос же сиял, он явно гордился собой.

– Ты увидишь. Вся Вилла увидит! Все сработает как надо. Я уверен!

Никогда Химена не видела, чтобы кто-нибудь так гордился своими достижениями.

Она же отвечала без особого энтузиазма:

– Я очень рада, что тебе удалось все наладить, если то, с чем ты имел дело, дает нам надежду на будущее.

– Речь не только о надежде на будущее, Химена! Если все будет работать как надо, нам удастся исправить и некоторые ошибки прошлого.

Она понятия не имела, что все это означает. Когда они подходили к главной лаборатории, Химена увидела девушку своего возраста, которая шла рядом с профессором Морган. Вид девушки поразил ее так, что она невольно остановилась. Она вдруг почувствовала, что эта девушка ей близка – хотя бы потому, что обе они были одного возраста. Глупо, конечно, но чувство было сильное!

– Доброе утро, Химена! – сказала Морган. – Перед тем как ты займешься делами в подвале, отведи Джеки в боксы. Она достаточно поправилась и может воссоединиться с группой.

Dios mío! Боже мой! Она из группы носителей иммунитета!

– Конечно, – ответила Химена, и взгляд ее упал на сплетенный из травы браслет, который красовался на запястье Джеки. Браслет в точности такой же, как тот, что она нашла на месте, где была убита Клеттер.

– Откуда он у тебя? – спросила она, машинально отведя руку к заднему карману брюк. Нет, найденный ею браслет лежит на месте.

Джеки тронула браслет на своем запястье.

– Сама сделала, – ответила она. – А друзья помогли.

– Вот как?

Химена не знала, что и думать.

– А я такой же нашла, – сказала она. – Рядом с телом Анны.

– Чьим? – нахмурилась Джеки.

Профессора Морган вся эта история