Я взглянула на Дэна. Ему, должно быть, абсолютно все равно, кто именно ударил его кривой, изломанной стрелой. Мужчина тяжело дышал и не спешил приходить в себя. Себастьян натянул ремень безопасности, фиксируя его на сидении, но Дэн вновь завалился в сторону и захрипел, словно пытаясь что-то сказать.

— Что будем делать? — спросила я у Себастьяна.

Он закрыл глаза, словно пытаясь собраться с мыслями.

— Не знаю, — наконец-то честно ответил мужчина. — Правда, не знаю.

Я никогда не видела своего мужа настолько растерянным. Даже когда нас атаковала Матильда, он был куда более уверен в нашем счастливом будущем, чем сейчас. Возможно, осознавал, насколько все безнадежно? Или успел догадаться о чем-то, чем не спешил делиться со мной.

— Ты что-то задумал, — осознав наконец-то, что значил этот взгляд Себастьяна, выпалила я. — Говори, что именно!

И все же, я не сомневалась, что мне не удастся заставить его признаться.

— Эдита, — Себастьян сжал мою ладонь, то ли пытаясь успокоить, то ли надеясь таким образом просто привлечь внимание. — Тут без помощи Рене не разобраться. Ты же понимаешь.

— Понимаю, но…

— Я пойду к нему в обитель. А ты отправляйся домой.

Я решительно покачала головой.

— Нет, я с тобой!

— Эдита, — Себастьян подался вперед. — Со мной все будет хорошо. Я уже взрослый мальчик. А тебе надо доставить Дэна к кому-то, кто может его осмотреть. Он же может умереть без медицинской помощи, понимаешь? Кроме того, — мужчина скривился. — У меня есть кое-какие догадки. Эдита, домой.

Я открыла рот, чтобы запротестовать, заявить, что ни за что не оставлю Себастьяна одного — не хватало только расставаться с собственным мужем в такой важный момент, когда всем нам грозила опасность, и бросать его одного лицом к лицу с возможными преступниками! — но он уже выпрыгнул из повозки и решительно взмахнул рукой.

Мертвые лошади рванули вперед, когда я еще и дернуться не успела. Повозка оторвалась от земли и стремительно взлетала в воздух, увозя меня от Себастьяна.

Миг — и он превратился в крохотную точку, а я почувствовала, как больно бьет ветер по заплаканному лицу. Дэн все еще валялся без сознания рядом, и мне приходилось придерживать его одной рукой, чтобы бедняга не выпал во время полета. Разумеется, одно такое падение было бы смертельным.

Еще никогда призрачные кони не мчались настолько быстро. Они взмывали в воздух, стремительно рассекали его собственными невидимыми телами, и повозку дергало из стороны в сторону. В какую-то секунду мне казалось, что она просто разобьется, не выдержит напряжения, но лошади уже пошли на снижение. Минута — и они ударили копытами о землю.

Меня подбросило на сидении. Впереди виднелся дом Любви, но только не с передней стороны, а с тыла. Лошади опустились на первую подходящую площадку.

Следовало испытать хоть какое-то облегчение — все-таки, я оказалась дома, — но я не могла избавиться от жуткой, снедающей меня тревожности. Вскинула голову и с ужасом уставилась на разбитое окно.

Это была лаборатория Любви. Именно из этого окна выпадала стрела, так вдохновившая Вериара, что он теперь сутками напролет бегал вокруг дома и старался сбросить таким образом лишний вес. Теперь внизу, там, где была стрела, валялись куски стекла.

— Проклятье, — прошипела я. — Этого только не хватало!

Мне пришлось оставить Дэна прямо в повозке. Я бросилась ко входу в дом, нисколечко не сомневаясь, что не смогу вытащить его наружу. Мне для этого элементарно не хватит сил.

Внутри было также спокойно, как и обычно. Мадам Дюбо как раз мыла полы и, узрев меня, предупредительно воскликнула:

— Куда ж вы по помытому! В грязной обуви!

— Не время, — рявкнул я в ответ.

Не хватало только разуваться сейчас.

Скелетиха воззрилась на меня с таким искренним удивлением, словно я только что послала ее к лешему. Если б могла покраснеть — покраснела бы наверняка, настолько обиженной сейчас она мне показалась. Но… Признаться, я сейчас четко понимала лишь одно — любое промедление подобно смерти, и если я не хочу стать такой же скелетихой, которую, впрочем, не будут заботить даже вымытые полы, потому что никто ее из гроба не выпустит, то должна спешить.

— Там, снаружи, наша повозка, — выпалила я. — В ней человек. Помогите ему, быстро. И не надо мыть полы, это подождет!

Мадам Дюбо пыталась возмутиться, но я уже промчалась мимо нее, нисколечко не заботясь о том, что обо мне подумает эта давно уже умершая женщина. Скорее, скорее!

Я не знала, куда именно спешу и что пытаюсь предотвратить, только никак не могла избавиться от ощущения, что любая секунда может стоить кому-то жизни.

Дверь в лабораторию любви была прочно закрыта, так, как я и оставила ее. Купидоны хорошо потрудились вчера вечером над запасом стрел, потому сегодня должны были прибыть только во второй половине дня. По логике, внутри должно быть пусто…

Но я своими глазами видела разбитое окно.

Если цель не в доме, значит, злоумышленники искали что-то в лаборатории.

Я решительно распахнула дверь и замерла на пороге, невольно жмурясь. Кто-то явно пытался перевернуть чан; он стоял, накренившись, и несколько капель уже упало на пол, но страховочный механизм не позволил пролить все. Потери были ценою в десяток стрел; благо, чан не был полон после того, как вчера изготавливали новую партию.

Одна из форм для стрел валялась, расколотая пополам, и я бросилась к шкафу, где хранились две других. Они оказались в порядке; кто б тут ни хозяйничал, он понятия не имел, чем на самом деле пользовались купидоны.

Перевернутые колбы, разнарядки, разлетевшиеся по полу… В лаборатории что-то искали, но все повреждения не были критичными.

Я была уверена в том, что злоумышленник уже успел покинуть лабораторию, но запоздало вспомнила о двери в потайную комнату, той самой, где находился монитор. Одного взгляда, случайно брошенного в ту сторону, оказалось достаточно, чтобы увидеть узкую щель. Дверь явно пытались взломать…

И достигли успеха.

Наверное, мне следовало позвать кого-то на помощь, но сейчас времени на это не было. Я бросилась к двери, молясь, чтобы монитор все еще был в пригодном состоянии, толкнула ее в сторону, врываясь в потайную комнату, и застыла.

Мужчина, одетый в странные, слишком яркие одежды, застыл над монитором любви, занеся над ним что-то смутно напоминающее молот кузнеца. Такой я видела у Георга и полагала, что он был невероятно тяжелым. Злоумышленник едва стоял на ногах; вес предмета для него явно был непомерным, и ему приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не рухнуть и не