материнским счастьем, воспитывая вторую дочь, Катю. Мысли о втором ребёнке преследовали её постоянно. Где девочка? Как она растёт? Попала ли она в приёмную семью? Или воспитывается в стенах казённого дома? Совесть грызла её изнутри и не давала покоя. И хуже всего было то, что она ни с кем не могла поделиться своими переживаниями.

Но как говориться, что сделано, то сделано, обратной дороги нет. Не вернуть проточную воду в бурлящем потоке. Хотя в тайне Ирина очень надеялась родить ещё одного ребёнка. Последние годы она вынашивала в себе мысль, как разыщет дочь и постарается ей дать то, чего была лишена девочка все эти годы. И чем быстрее взрослела Катя, тем больше Ирина думала об этом. Ожидая подходящего момента, чтобы воплотить свои мысли в реальность. Тем временем отношения с мужем незаметно портились. Мечта о сыне настолько завладела его разумом, что он готов был свернуть горы, только бы Ирина сумела родить ему малыша. Но надолго Сергея не хватило, вскоре его запал угас, как обыкновенный костёр в степи, который рано, или поздно всё равно превращается в тленные угли. Вот так и их отношения превратились в те самые угли. Которые ещё греют своим слабым теплом, но той прежней силы и мощи в них нет. Ирина любила мужа и надеялась, что скоро всё изменится. Сергей станет внимательным и заботливым, как и раньше…

Они вышли из подъезда, и направились к остановке. Валера обернулся и посмотрел на окна Катиной квартиры. Ирина Владимировна помахала ему рукой.

— Неудобно как-то, перед Ириной Владимировной, — сказал он Кате.

— Почему неудобно?

— Она столько всего приготовила, ждала нас, а мы посидели полчаса и ушли.

— Нашёл из-за чего расстраиваться! Не волнуйся, не пропадёт.

— Я не об этом. Думаю, ей хотелось, чтобы мы остались. Мне она вообще какой-то грустной показалась.

— Должна же она понимать, что мы уже не дети. Ведь когда-то они с отцом тоже были молодыми, и дома наверно не сидели.

— Может быть, ты и права, — вздохнул Валера. — Когда ни-будь и мы станем назойливыми родителями, а потом ни кому не нужными, жалующимися стариками.

— Валера, что с тобой? Наверно, моя мама на тебя так подействовала? Это она, вечно любит рассуждать над жизненными тяготами — не думала, что это заразно.

— Неужели тебе её не жаль? Сколько помню себя, она всё время суетится возле вас с отцом, а взамен ничего не получает. Вот ты когда последний раз с ней нормально разговаривала? И Сергей Борисович, всегда такой сдержанный и серьёзный.

— А твои родители, ведут себя как-то иначе?

— Моя мать очень избалована. Она никогда не позволит, что бы на неё повысили тон, или забыли что у неё какая-то важная дата, и цветы в вазе не стоят. Мне даже иногда кажется, что она чересчур требовательна к Игорю Викторовичу. Он добрейшей души человек, подарки ей всегда из командировки привозит, почти всю работу за неё по дому делает, а она вечно капризничает и всем не довольна. Мне даже перед отчимом, иногда за неё неудобно бывает.

— Странно, что ты так о своей матери говоришь. Она женщина и капризы ей свойственны.

— Может быть, только иногда их бывает очень много!

— На то вы и мужчины, чтобы их терпеть! — улыбнулась Катя.

— Только, где набраться столько терпения? Вот, ты сегодня, перебрала весь свой гардероб, пока выбрала это платье.

— Как ты не понимаешь, там же будет Диана с Яной, родители им одежду в лучших бутиках покупают. У них базарных шмоток, вообще нет! И ты хочешь, что бы я пошла туда, в чём попало?

— Мне кажется, ты слишком к себе придираешься! Твои вещи тоже не на базаре куплены. Да и не в вещах дело.

— А в чём же?

— Вот мне абсолютно не важно, как ты одеваешься.

— Неужели? — с ухмылкой спросила Катя. — Ты хочешь сказать, что тебе всё равно как я выгляжу?

— Я не это имел в виду. Выглядишь ты всегда отлично, и мне это очень приятно. Но вот несносная болтовня твоих подружек о шмотках, косметике, и о том кто как одевается и какой фирмы духи, или сумочка, понимаешь, — это всё пустое, наигранное. Важно, что у человека, вот здесь, — он приложил руку к груди. — Ты же на самом деле не такая как они. Зачем хвастаться, кому-то подрожать. Эта Диана с Яной — накрашенные куклы, меня очень раздражает, когда они начинают обсуждать своих знакомых. Зачем ты вообще с ними водишься?

— Валера, ты не прав! — вскипела Катя. — Мы же девушки и обсуждаем, то, что нам интересно, не будем же мы на вечеринке говорить о футболе, или политике. Если мы в этом ничего не понимаем.

— Хорошо, хорошо, не кипятись! — он остановился и взял её лицо в свои руки. — Ты когда злишься, у тебя из глаз летят молнии, только их никто не видит кроме меня. Успокойся, я не хочу, чтобы мы с тобой ссорились. Ты всё равно у меня самая лучшая и я тебя люблю! — Валера нагнулся и поцеловал её в губы.

Катя отстранилась от него и сделала обиженный вид.

— Только вот почему-то, всё время жизни учишь. Я кстати, твоих друзей не обсуждаю.

— Ну, котёнок, не обижайся!

— На сей раз, я тебя прощаю, так и быть! — рассмеялась Катя, она не могла на него долго злиться!

Когда Валера с Катей подошли к кафе, Диана уже начинала нервничать:

— Ещё чуть-чуть и мы бы не стали вас больше ждать. Договорились же в шесть. Почему опаздываете?

— Всего на каких-то минут десять задержались, сама понимаешь, час пик, везде пробки, — оправдывалась Катя.

— Ладно, проехали, — сбавила она тон. — Вот познакомьтесь — это Олег. — Представила она коротко стриженого парня, с оттопыренными ушами, одетого в короткую кожанку.

— Катя, — ответила Катя и протянула навстречу волосатой руке, свою тонкую ладошку, чувствуя, как теряется её рука в большой мясистой лапе нового знакомого.

Рукопожатие с Валерой затянулось, вероятно, парни не упустили шанса проверить свою мужскую силу.

Девушки переглянулись, а Яна съязвила:

— Даша, мы