— Мне нравится, — хрипит она, ее голос чуть громче шепота, а ее темные глаза смотрят на мои. — Надеюсь, тебе тоже.

— Мне? Это твое тело, Хэй. Важно только то, что оно тебе нравится.

Она не говорит ни слова, просто молча смотрит мне в лицо, как будто пытается понять, как мне что-то сказать.

— Что ты с собой сделала? — мягко спрашиваю я, проходя в комнату, садясь на табурет рядом с ней и беря ее за руку. — Покажи мне.

Она переворачивает руку в тот же момент, когда мой большой палец скользит по ее ладони, и появляется первый проблеск темных, нежных чернил.

Мне требуется секунда, чтобы понять, на что я смотрю, потому что с моей точки зрения она перевернута, но потом до меня доходит…

Черт возьми!

Мои инициалы, ДАЭ, вплетены в похожие на виноградные лозы хвосты полудюжины падающих звезд. Это женственно, красиво и…

— Вау. Это… Я имею в виду, это… — Я теряюсь в словах. Звезды, буквы… Теперь я понял, что она пыталась мне сказать. Громко и ясно.

— В моей сумочке есть конверт, — тихо говорит она, ее пальцы на мгновение сжимают мои, прежде чем она их отпускает. — Для тебя.

Мне сейчас плевать на конверт. Я хочу поговорить о том, почему она нанесла меня на свою руку.

— Это то, что я должна была сделать давным-давно. — О чем, черт возьми, она говорит? — Достань его, — снова призывает она. — Пожалуйста.

Итак, я расстегиваю молнию на ее сумке, и, конечно, сверху лежит конверт.

С логотипом окружного суда округа Браун.

Единственный раз, когда мне вручали конверт из округа Браун, это был почтальон, и в нем были постановления о выплате алиментов на ребенка и опеке, с которым у нас с Хейден никогда не было проблем.

Я достаю документы, открываю их на первой странице, и пять слов сразу же выпрыгивают и застревают у меня в горле: Ходатайство об изменении имени несовершеннолетнего.

Святое дерьмо.

— Он всегда должен был носить твое имя, Джесси. Один взгляд на тебя, державшего его в больнице, и я поняла, что ты настроен идти до конца. — Она тяжело вздохнула, слезы покатились по ее щекам. — Ты самый лучший отец, которого я только могла желать для него. Он твой так же, как и мой, и я хочу, чтобы ты это знал.

— Я…. — Я трижды прочищаю горло, прежде чем мне удается вымолвить еще одно слово. — Я не знаю, что сказать.

Я хотел этого уже давно, но никогда не поднимал шума, потому что не хотел подталкивать ее к чему-либо, что могло бы оттолкнуть ее.

— Просто пообещай, что расскажешь ему вместе со мной. Теперь ему придется выучить несколько новых букв.

Хриплый, забитый эмоциями смех поднимается в моем горле, и я фыркаю.

— Я буду заниматься с ним каждый чертов день.

— О, я знаю, что будешь. — Она мягко улыбается, и я поднимаюсь на ноги, притягивая ее к себе. — С ранним Днем отца, Джесси.

— Спасибо, — бормочу ей в губы, желая, чтобы мы были дома, и я мог бы сделать гораздо больше, чем просто поцеловать ее.

— Спасибо тебе. — Хейден тянется к моей спине, и есть нежность в том, как ее пальцы скользят по моей футболке и прижимают меня так близко, что все мои сомнения исчезают. Она не стала бы давать нашему сыну мою фамилию, если бы не хотела этого на самом деле.

— Ты испортишь мою работу, Эндерс, а я испорчу твое лицо.

Сукин сын.

Я рычу себе под нос, когда в дверях появляется Дрю.

Хейден трясется в беззвучном смехе, припадая лбом к моей груди.

— Попался.

— Ага, — Дрю ухмыляется. — Но не волнуйся. Я привык к этому. Моя работа обычно возбуждает людей.

Господи Иисусе. Закатив глаза, я отхожу в сторону и позволяю этому мужчине делать свою работу, и через полчаса, чуть позже одиннадцати вечера, мы уже в моем грузовике и на полпути домой.

— Я не могу перестать смотреть на это, — бормочет Хейден, время от времени поднимая руку, пытаясь разглядеть свои новые чернила в свете приборной панели. — Мне придется утром бежать в аптеку за мазью.

— У меня есть немного. Я могу заскочить к себе домой и взять ее, прежде чем высадить тебя.

— О, это было бы здорово. Спасибо. — Она молчит несколько мгновений, сложив руки на коленях, пока Морган Уоллен поет «Sand in My Boots» из плейлиста на моем телефоне. — И еще раз спасибо тебе за сегодняшний вечер. Я ценю, что ты позвонил и поехал со мной. Теперь я твой должник.

— Нет, ты ничего мне не должна. — Я качаю головой. — Ты сегодня сделала весь мой гребаный год, детка.

— Я давно хотела это сделать, — говорит она. — Но Лейн убедил меня, что будет лучше, если у нас с Джеттом будет одна фамилия. Это будет меньше путать его, когда он подрастет. Полагаю, ты мог бы привести тот же аргумент.

Не могу сказать, что это не беспокоило меня время от времени, особенно зная, что со временем ее фамилия изменится.

— Но ты не собиралась быть Хейден Фосс вечно.

Ее руки лежат на коленях, ее взгляд не отрывается от дороги перед нами.

— Да.

— Вы двое когда-нибудь обсуждали дату?

Ее подбородок слегка приподнимается.

— Нет.

— Почему нет?

— Я не знаю.

Я ни на секунду на это не куплюсь.

— Ты уже выбрала платье? Я имею в виду, что большинство девочек выбирают его к десяти годам. Ты, наверное, тоже, да?

Она облизывает губы и сглатывает.

— Я фантазировала, когда была моложе, но… — Но что? Я, блядь, понятия не имею, зачем это затеваю, потому что чертовски уверен, что не хочу слышать о ее планах выйти замуж за кого-то другого. Но что-то в ее взгляде говорит мне, что мне нужно это услышать.

— Но я никогда не ходила за ним по магазинам. Я никогда… — Она проводит рукой по лицу, почти в отчаянии, и заправляет волосы за ухо. — У меня никогда не было времени. Я была слишком занята тем, что была мамой. И работой. И просто пытаясь сохранить все это вместе.

Я открываю рот, чтобы сказать Бог знает что, но затем она качает головой и издает короткий, почти безумный смешок.

— Это неправда. — Она качает головой. — Это даже немного неправда, потому что я люблю свою работу. И быть мамой? Это никогда не было трудно. Потому что ты никогда не делал этого таким образом. — Хейден поворачивается ко мне с ясностью