функции. И мы этой функцией не можем пользоваться так, как это принято в неоклассике. Вся система рассуждений будет выглядеть по-другому. С идеей экзогенного НТП, который непонятно откуда берется и за который экономисты не отвечают, придется расстаться. Не буду сейчас рассуждать, как именно должна выглядеть неоклассическая модель экономического развития – я не нанимался делать за неоклассиков их работу.

А поскольку неоклассики ее не хотят делать, то им и приходится рассуждать про работника, управляющего сотней станков, или, если хотите, Робинзона, управляющего сотней удочек. Хотя, как я уже говорил, даже удочку надо было в свое время изобрести, не говоря о станке.

Я понимаю, какую мысль до нас хотят донести неоклассики, определяя НТП так, как они это делают. Есть технологии, которые одновременно повышают производительность труда и увеличивают время производства (капиталоемкость). А есть технологии, которые повышают производительность труда, не увеличивая время производства.

Если бы у нас были только технологии первого типа, то рост экономики в какой-то момент стал бы невозможен. Экономика вернулась бы к состоянию «мрачной науки», каковой она была во времена Мальтуса и Рикардо. Те, правда, видели пределы роста в снижении производительности земли по мере расширения масштабов ее эксплуатации. В какой-то момент показалось, что развитие промышленности позволит преодолеть пределы роста. Но получилось, что пределы роста существуют и здесь.

А вот технологии, которые повышают производительность без увеличения капиталоемкости, дают возможность экономике расти безгранично. Очень полезное свойство.

Но зачем надо было одни технологии называть научно-техническим прогрессом, а другим отказывать в этом праве – мне непонятно. И как классифицировать эти другие технологии?

В общем, практически на пустом месте возникла путаница. Впрочем, это с моей точки зрения на пустом месте. У неоклассиков для этого были весомые основания – очень не хотелось отказываться от простой и красивой модели, которая, с их точки зрения, решала множество проблем (и не только связанных с НТП).

Эффект инновации определяется не только ее техническими параметрами, но и характером производственной системы (системы разделения труда), в которой она будет применяться.

В общем, никаких полезных ориентиров от неоклассики мы не получили, поэтому будем искать их сами.

Давайте рассмотрим несколько примеров, опираясь на рассуждения, которые мы сделали в предыдущей лекции про природу фирмы.

Рассмотрим производственный процесс, в котором используется станок (или какое-то другое ценное оборудование). Пусть операция, связанная с использованием станка, занимает, скажем, 1/8 часть всего производственного процесса, который в целом занимает 8 часов.

Предположим, что изобретен более совершенный станок, в три раза более производительный, чем тот, который используется сейчас. Но и стоит он в два раза дороже.

Будет ли заинтересован ремесленник в том, чтобы приобрести этот более производительный станок? Не задав всех начальных условий, ответить на этот вопрос мы не можем, но давайте прикинем.

Если станок в три раза более производителен, то одна из операций, длительностью в час, будет выполняться теперь за 20 минут. Тогда общая длительность производственного цикла теперь будет составлять 7 часов 20 минут. То есть за один и тот же календарный период ремесленник будет производить на 8 с небольшим процентов больше продукции при тех же затратах рабочего времени. То есть срок окупаемости при прочих равных условиях составит около 12 лет.

Это, конечно, при условии, что ремесленник выбирает, чем ему заменить пришедший в негодность старый станок: таким же станком или усовершенствованным. Если он будет заменять еще работоспособный станок, то реальный срок окупаемости будет выше.

Принятие решений зависит от множества внешних факторов, в частности от величины процента. Если на рынке есть или предвидится волна спроса, то покупка нового станка может оказаться целесообразной. Если равновесие или спад – то нет. И хорошо бы при этом еще понимать, как поступят другие ремесленники – будут они покупать новый станок или нет. Потому что это повлияет на общий объем производства в отрасли и на уровень цен. В общем, ситуация неоднозначная.

А теперь – то же самое, только относительно фирмы, где станок используется постоянно в течение всего рабочего времени, да еще и в три смены, и владелец которой задумывается над дальнейшим расширением производства. Тут никакой неоднозначности нет. По сути дела, он имеет возможность купить три станка по цене двух. Я не говорю тут о такой мелочи, как возможность отказаться от услуг двух станочников в смену (и от выплаты им заработной платы). Сделка однозначно выгодная, если, конечно, рынок сумеет поглотить резко возросшее количество производимой продукции (но мы исходим из того, что может).

Сделка будет выгодной, даже если утроенная производительность станка будет обеспечена и его утроенной ценой. Станки-то все равно покупать, а три по цене трех или один по цене трех – не важно: не забудем про высвобожденных станочников и экономию заработной платы. То есть, как мы видим, эффективность станка (и любой инновации) определяется не только его техническими характеристиками, но и характером производственной системы (системы разделения труда), в которой он будет применяться.

Вот теперь, когда мы имеем перед глазами конкретный пример, я попробую сформулировать суждение о закономерностях научно-технического прогресса. Оно далеко не исчерпывающее, но я и не обещал полностью закрыть тему.

Конечно, люди всегда что-то придумывают и изобретают, и будут делать это всегда. Но, во-первых, практическая применимость изобретений очень часто зависит от того, как организовано разделение труда. При ремесленном производстве наш гипотетический инновационный высокопроизводительный станок мог бы и не найти себе покупателя. Или покупался бы крайне вяло – по мере того, как выбывало из строя старое оборудование. А владелец фирмы, в которой определенным образом организовано разделение труда, оторвет такой станок с руками, и даже будет готов переплачивать.

Изобретатель может обращать внимание на такие вещи, может не обращать. Он решает технические задачи, и будет считать успехом, если ему удалось повысить производительность оборудования. Если же при этом удается снизить удельную стоимость оборудования на единицу мощности – вообще прекрасно. Особенно если он знает, что его коллеги тоже ломают головы над этой задачей, но у них ничего не получается.

Однако в реальной жизни он столкнется с тем, что эффективность изобретения определяется состоянием экономической среды, для характеристики которой важны два параметра: это наличие волны спроса и то, как под ее влиянием трансформируется уровень разделения труда.

При этом экономическая среда, если она меняется, начинает формулировать запросы к изобретателям [102]. Я предположил изначально, что более производительный станок уже изобретен. Давайте теперь