его захватить, начавшихся ещё в 1792 году. Захват Занзибара испанцами, очевидно, инициировал разложение Оманской морской империи.

Захватив в 1794 году Занзибар, испанцы фактически стали владыками побережья Суахили, доминацию над которым они окончательно утвердили по итогам пятой карательной экспедиции, проведённой ими на побережье Суахили в 1797 году.

Если что, всё это происходит исключительно на относительно узкой прибрежной полосе — пока что вглубь континента испанцы даже не думают продвигаться. По простой причине — побережье ещё не успокоили.

Физическое порабощение более чем сотни племён — основные последствия пяти последовательных испанских карательных экспедиций (в 1792, 1793, 1794, 1795, 1796 и 1797 годах).

Геноцидом испанцы не промышляли — это орудие устрашения употреблялось колонизаторами только в отношении самых упорных племён. Всем остальным предоставлялась возможность доказать свою пользу их новым владыкам.

Главный способ заполучить расположение испанцев — привести рабов в один из испанских портов, промышляющих работорговлей. Иными словами, местному населению была дарована возможность перенести урон с себя на окружающие их племена.

Если ты полезен испанцам, ты в шелках — иногда даже буквально. Тут, правда, стоит уточнить, что быть полезным испанцам — это про экономическую активность, приносящую казне доход, а не конкретные деяния.

Например, можно также заниматься торговлей с испанцами — испанские власти не строят препятствий местным торговцам. По крайней мере, номинально. Перегибы на местах — вопрос другой.

Торговля облагается налогами, следовательно, торговля несёт доходы испанской казне. Если ты доказал «хорошее» владение испанским языком местным властям, платишь достаточно налогов и не занимаешься преступной деятельностью — пожалуйста, ты приобретаешь все права полноценного подданного испанского короля. То есть, уравниваешься в своих правах с обычным испанцем.

Это не так сложно, на самом деле. Испанцы в течение 5 лет покоряли побережье Суахили, и к моменту пятой карательной экспедиции на территории оригинальной Мзимы, в 1792 году бывшей всего лишь рыбацкой деревней, существовал уже целый «Испанский» квартал.

Испанским его называли потому, что здесь обитали торговцы африканского происхождения и прочие представители среднего класса, причём как испанского происхождения, так и местного, африканского происхождения.

Правда, большинство испанцев старалось селиться в другом квартале. Впрочем, не столько из своего расизма, сколько из более простых соображений.

«Губернаторский» квартал, как можно понять по названию, был прибежищем губернатора и его администрации, и защищался он соответствующе — при губернаторе была целая рота солдат с парой орудий, а сам квартал был ограждён достаточно мощным забором и находился на небольшой возвышенности.

Именно поэтому здесь селились самые богатые и знатные испанцы — в поисках банальной защиты от местных на случай их восстания. Ну, а также потому, что здесь буквально по соседству была, собственно, колониальная администрация.

Правда, тут же стоит уточнить, что «испанский» квартал был заселён преимущественно местными, но здесь же жили и испанцы, недостаточно богатые и знатные, чтобы занять жилое пространство в «губернаторском» квартале.

В «губернаторском» квартале же жили также и местные представители высшего класса — дети племенных вождей, принятые в качестве обеспечивающих мир заложников, сами племенные вожди, представители прежней арабской элиты и так далее.

И, разумеется, расизм был, и хотя по меркам того времени он был просто ничтожным, ведь Артём избавился к 1797 году от большинства расистских нормативно-правовых актов, по меркам нашего времени он был чудовищным. В первую очередь потому, что люди продолжали вести себя, во многом, по-прежнему.

Расизм остался, на самом деле, примерно на том же уровне, просто его проявления стали менее явными глазу. Да, условный судья не может более в своём решении указать, что он принял сторону такого-то подданного потому, что он белый, в отличие от другого подданного.

Но он всё равно имеет изначальное предубеждение против чёрного подданного, и он может подсознательно, а может сознательно, но примет может, в целом, справедливое решение, но менее справедливое, чем то, какое он бы принял в отношении европейца.

Это очень тонкая грань, ведь формально судья ничего не нарушил — решение в полном соответствии с законом (но не всегда), но нужно быть слепым, чтобы не понимать, что европеец получил бы более мягкое наказание от этого судьи, например.

И, возвращаясь к теме, мы должны дополнить, что арабы были гораздо более жёсткими в своём правлении, гораздо менее толерантными по отношению к местному населению.

Испанцы не насаживали своей веры, хотя на побережье Суахили уже существовало к 1797 году несколько христианских миссий, причём не только католических.

Испанцы не насаждали своего образа жизни, как это делали арабы вместе с распространением своей религии, хотя насаждали свой язык. И хотя не все местные оценили подобную «мягкость» испанцев, многие симпатизировали им из-за различных соображений, преимущественно экономических.

Именно эти люди к 1797 году стали костяком испанского правления на побережье Суахили, и этих людей, по мере роста местной экономики и, в особенности, торговли, становилось больше.

И именно по этой причине в 1797 году случилось и самое крупное, и самое последнее в XVIII веке восстание местного населения против испанского правления.

Для Омана же это означало неизбежную утрату, причём необратимую, Занзибара. Потеря важнейшего экономического узла привело Оман в состояние экономического упадка и, как следствие, политической турбулентности…

Глава 28. Аравия, горнило Империи. Часть I

К текущему моменту, то есть, к 1797 году, вообще весь регион можно было охарактеризовать, как политически нестабильный. Нестабильность была вызвана как передвижениями различных племенных объединений арабов, так и конфликтами между Турцией и Ираном.

И, как не сложно догадаться, этой турбулентностью испанцы воспользовались более чем полностью. В 1794 году испанцы высадили 6-тысячный отряд на Сокотре, принадлежавшей султанам Махры, и захватили её в пользу Испании.

……..………………………………………………………………………………………..……………………………………………………………………………………

Тут следует пояснить, что «6-тысячный отряд» — это 24-ый пехотный полк и 37-ой пехотный полк. Эти 2 полка, если что, были ещё в 1793 году сведены в 1-ую бригаду 8-ой пехотной дивизии.

Номинальный штат 24-ого и 37-го пехотных полков, как и всех прочих пехотных полков в Испании — 5 батальонов, из которых 4 боевых батальонов и 1 учебно-запасной батальон (в мирное время не содержался).

Каждый батальон — по 1094 человека. В каждом батальоне — 6 рот, из которых 1 рота — гренадёрская и 1 рота — велитов (что-то типа наполеоновских вольтижёров, то есть, просто красивое название роты застрельщиков).

Фактический же штат 24-го и 37-го пехотных полков — примерно 3 полных боевых батальона (то есть, каждый полк понёс потери, эквивалентные выбытию целого батальона) и 1 учебно-запасной батальон (у обоих полков он был отмобилизован и находился в Маниле) при