Исключениями стали лишь возращение Гибралтара и Майорки, захват Мальты и интервенция во Францию. С другой стороны, за счёт трёх конфликтов, связанных с этими событиями, Испания значительно расширила своё влияние в колониальных владениях.

Что касается Франции, то тут всё иначе. Франция — проигравшая сторона. Сильно ослабленная, она всё же за 4 года, с 1791 по 1795 год, в значительной степени восстановила свою мощь.

В основном, за счёт экономического сотрудничества с Испанией, её экономической помощи и финансовой поддержки. Это же, с другой стороны, определяло и довольно пассивную позицию Франции в отношении Испании.

Весьма трудно спорить с тем, от кого ты финансово зависишь — этот урок французы и их дипломаты усвоили более чем на «отлично», причём на собственном примере.

С другой стороны, это поражение позволило ей переформатировать своё основание. Революция не закончилась с интервенцией — закончились её агрессивные, опасные и радикальные формы.

Положительные, прогрессивные преобразования, благодаря хитрым действиям Испании, отменены не были, и, напротив, даже продолжились. Вернувшиеся к власти фельяны продолжили эти преобразования в умеренном русле, как того и желал Артём.

И даже ограниченные, они позволили Франции многократно усилить свой фундамент. Было устранено большинство феодальных препятствий, и экономика во Франции теперь развивалась весьма бодро — особенно на фоне экономической помощи Испании и долгожданной политической стабильности.

Армии и флоту реформы также пошли на пользу, так как сильно изменили приоритеты в кадровой политике — благородное происхождение всё ещё играло важную роль, однако оно уступило место политической лояльности и меритократии.

Франции теперь оставалось лишь реализовать свой обновлённый фундамент, дабы вернуть то, что всегда было её по праву, и заполучить то, чего она всегда заслуживала.

Как вы понимаете, довольно реваншистская и довольно агрессивная позиция. Правда, пока что Франция ещё не восстановилась окончательно, по крайней мере, в своих собственных глазах.

И, разумеется, Испания крайне активно этой слабостью, мнимой или же нет, пользовалась для достижения своих собственных, корыстных целей. И это, естественно, весьма раздражало политический истеблишмент Франции.

Что самое опасное, теперь, когда колониальная борьба была, во многом, проиграна Испании и Великобритании (Великобритания практически поделила на ноль позиции Франции в Индии в 1793 году), Франции необходимо было решить, как и за счёт кого она будет восстанавливать свою империю.

Для победы над Испанией не требовался сильный флот — лишь сильная армия. Для победы над Англией не требовалась сильная армия — лишь сильный флот.

Теперь, когда Франция была лишена практически всех своих колониальных владений, сильный флот ей был не нужен, и сильный флот она себе потому позволить не могла.

С другой стороны, французы никогда не отличались слабой армией. Напротив, сильную армию французы могли себе позволить всегда, и всё для успеха в этом направлении они имели также всегда.

Сама география Франции подталкивает её к созданию мощной армии, но никак не флоту — флот, разорванный на два фронта, Атлантический океан и Средиземное море, истинно сильным быть не может по определению.

Претензий к британцам у французов было достаточно, это очевидно, но все эти претензии — пустое. К чему претензии по поводу Канады и Индии, если Франция не имеет сил их реализовать на практике?

Претензий к испанцам у французов, напротив, теперь более чем достаточно. Это и нарушение французских интересов в Марокко, Алжире и Тунисе.

Это и претензии по поводу бывших французских владений в Америке — Луизианы, французской половины Санто-Доминго и прочих островов в Карибском море и Атлантике.

Это и претензии по поводу сознательного подрыва французской экономики испанцами во время интервенции во Франции. Это и претензии по поводу довольно жёсткого и достаточно унизительного обращения с французской королевской семьёй во время их пребывания в Испании.

Это и претензии по поводу захвата Мальты, а также весьма унизительной принудительной экстрадиции французских подданных, составлявших подавляющее большинство среди мальтийских рыцарей, с Мальты.

Это и претензии по поводу испанской поддержки России и Австрии в притязаниях к Турции. Это и претензии по поводу различных экономических прав Испании во Франции.

В общем, предметов столкновения интересов и различных претензий у французов к Испании было сильно больше, чем таковых у французов к британцам.

Кроме того, Франция могла предъявить эти претензии испанцам, в то время как предъявить претензии Великобритании — нет. Она представляла себе, какими средствами она может если не молниеносно разгромить Мадрид, то всё же победить его в конфликте.

Причём и Великобритания, и Франция — взаимодополняющий друг друга дуэт, дуэт сильной армии и сильного флота, дуэт стран, равно заинтересованных если не в расчленении Испанской империи, то в её ослаблении. По крайней мере, пока что.

С другой стороны, Австрия, почувствовав свою «мощь» в 1791 году, во время интервенции во Францию, а также ожидая поддержки от России против Пруссии в связи с достигнутыми договорённостями, разорвала Рейхенбахские конвенции лишь немногим позже.

Австрия была заинтересована в поддержке Франции против Пруссии, однако не желала её усиления. Ту же самую позицию в отношении Франции имела и Россия.

И Австрии, и России не нравились политические игрища Испании и Франции в Польше, равно как и таковые со стороны Пруссии. Австрию и Пруссию связывали узы абсолютной вражды.

Берлин претендовал на позиции Австрии в Германии и Польше, а также уже не раз продемонстрировал Вене, что он не прочь оттяпать лакомый кусок от Австрии под благовидным, или не очень, предлогом.

Вражда Пруссии и Австрии, по крайней мере, пока что, ещё была незыблема. И вокруг этого строилась политика Австрии — Россия союзник, потому что помогает на Балканах, хотя и из своих интересов тоже, а также потому, что равно не заинтересован в усилении Пруссии.

Россия не заинтересована была и в усилении Австрии, желая видеть баланс сил между Веной и Берлином, дабы самой занять позицию решающей силы в любом их конфликте, но сейчас милость России склонялась скорее на сторону Австрии, чем Пруссии.

По крайней мере, пока что, ведь Австрия была хоть и не самым полезным, но всё же важным инструментом приведения в жизнь русской политики на Балканах и в Польше.

В отличие от Пруссии, отметившейся весьма агрессивным по отношению к России поведением — тут и интриги в Стокгольме, и интриги в Константинополе. Не говоря уже о польском вопросе.

Австрия и Россия, хотя и не в равнозначной степени, желали союза с Испанией. Во-первых, она помогала им финансово